Сироп от кашля - страница 7

Мы сидели прямо так, на камнях, у реки; она уперлась подбородком в колени, обхватив их руками, и хмуро смотрела на дальний островок, где только начали оперяться листвой деревья.

Между нами лежал бумажный пакетик карамельного попкорна. Им хрустел, оживляя гнетущую атмосферу, только я.

– Забавно, – проговорила она, зажигая сигарету, – моя мать постоянно твердила: «Детка, я никому не дам тебя в обиду. Никому, ни единой душе». Смешно, – она улыбнулась, закрыв глаза. – Свое обещание она выполнила. Ведь никто в жизни не обижал меня так, как это делала она.

– Боже… – Фыркает с отвращением, пока я кашляю над тарелкой и давлюсь слезами. – За что ж мне это? Эти ваши переходные возрасты… Ты ещё и девочка.

Облизываю распухшие, сырые губы, поднимаю прибитый взгляд. «Ты ещё и девочка…».

– Ну тебе правда нечем заняться, детка? – С припудренным презрением обращается ко мне отец. – Пойди, воздухом подыши, уберись в комнате, потанцуй. Ты чего плачешь?

– Не по времени поела, – объясняет мать. – Представляешь? И ноет. То же мне, беда. Ты знаешь, знаешь, какое у меня, у меня было детство? Каждой крошке хлеба радовались…

В желудке кипит еда «не по времени». На тарелке застыло белое мясо и какая-то крупа без грамма соли. Но это «не по времени», это меня «убьет». Я не знаю, почему, я ничего не знаю, я просто чувствую – паника буравит нутро. У меня режим, у меня весы, у меня подсчет, у меня наручники с часами на стене.

Со мной все так. Это лишь «переходные возрасты», так «я еще и девочка».

Я тоже любил, и она пока еще

Жива, может статься. Время пройдет,

И что-то большое, как осень, однажды

(Не завтра, быть может, так позже когда-нибудь)

Зажжется над жизнью, как зарево, сжалившись

Над чащей. Над глупостью луж, изнывающих

По-жабьи от жажды. Над заячьей дрожью

Лужаек, с ушами ушитых в рогожу

Листвы прошлогодней. Над шумом, похожим

На ложный прибой прожитого. Я тоже

Любил, и я знаю: как мокрые пожни

От века положены году в подножье,

Так каждому сердцу кладется любовью

Знобящая новость миров в изголовье.

– Борис Пастернак.

– Меня тоже любили. Мальчик, на два класса старше. С раскосыми глазами, ласковой улыбкой. Мне тринадцать, сестра недавно проколола (иголкой) мои уши, вставила бабушкины серьги. Мерцающие рубины, как красиво! На перемене он подкинул письмо. «Будешь со мной?». В парке он заплетал мне косы, помогал учить стихи, чтобы получить пятерку по литературе, а я это ненавидела. Но его я любила. И теперь глянь вон на ту полку. Поздоровайся с господином Маяковским, уважаемым Иосифом Бродским, но не забудь и про Байрона, Шекспира и Генриха Гейне.

«Сейчас я заверну за угол, а на мосту будет стоять мужчина – мой будущий мужчина».

Ей нравилось фантазировать сколько она себя помнила. Воображаемая подруга, переписки с юношей из романтического фильма или даже из собственной головы; уверенность в том, что она – законная наследница престола зачарованного королевства, а здесь, на Земле, ее заточили алчущие власти недоброжелатели.

– Тяжело ж тебе придется во взрослой жизни.

Она в этот город переехала с одним чемоданом, купив билеты утром, просто так, за кружкой кофе. Взбодрилась. Вот она здесь – уже четыре года.

«Сейчас я заверну за угол, а на мосту будет стоять мужчина – мой будущий мужчина».

Так происходит вечером последнего вторника каждого месяца. Загадать, надеть любимую куртку, заплести нерасчесанные волосы в косу и отправиться искать. Нет, не искать.