– Прошу меня извинить, брат Норман, – сказал Даниель.
– Не стоит, брат Даниель; ибо как нам приблизиться к Богу, если не внимая справедливым обличениям добрых собратьев?
– Истинная правда, брат Норман.
– Не ведал бы ты, о сын Дрейка, что смеха достоин в парике и платье блудничьем, когда бы я с любовию не раскрыл тебе глаза.
Новый взрыв голосов с Лавендер-лейн напомнил Даниелю, что, как всегда, нераскаянные грешники получают от жизни больше радостей.
– Я ознакомил работников со своим взглядом на подобного рода забавы, – продолжал брат Норман. – Несколько наших собратьев сейчас там, раздают памфлеты. Лишь Господь может их спасти.
– Я думал, вы такелажный мастер, – сказал Даниель, как болван.
– Дабы служить примером на верфи, надо быть искусным во всех корабельных ремёслах.
– Понятно.
– Медвежий садок – вон там. Два пенса с человека. Прошу.
– О нет, брат Норман, я пришёл не за этим.
– Зачем же ты пришёл, брат Даниель? Затем лишь, чтобы поучить меня, как мне лучше управляться с делами? Желаешь ли проверить мои конторские книги? До вечера времени ещё много.
– Благодарю за любезное предложение, но…
– Боюсь, у меня под ногтями грязь, и тебя это коробит. Если ты согласишься прийти завтра…
– Ничуть, брат Норман. У моего отца, контрабандиста, подряжавшего на работу пиратов и бродяг, часто бывала грязь под ногтями после того, как мы всю ночь грузили неуказанный товар.
– Отлично. В таком случае, чем я могу быть полезен тебе, брат Даниель?
– Надо погрузить эти свёртки на тот из трёх кораблей, который, с Божьей помощью, первым отплывёт в Санкт-Петербург.
– Это не склад. Я не могу принять ответственность за то, что случится с грузом, пока он на моей верфи.
– Не страшно. Вора, его похитившего, будет ждать глубокое разочарование.
– Нужно разрешение господина Кикина.
– Это который?
– Маленького роста. Подходи к господину Кикину спереди, держа руки на виду, не то высокий тебя убьёт.
– Спасибо за совет, брат Норман.
– Пожалуйста. Господин Кикин уверен, что Лондон кишит раскольниками.
– Кто это такие?
– Судя по мерам предосторожности, которые принимает господин Кикин, раскольники – своего рода русские гугеноты, огромные, бородатые и умеющие далеко бросать гарпуны.
– Сомневаюсь, что я подхожу под это описание.
– Бдительность лишней не бывает. Ты можешь оказаться раскольником, вырядившимся в престарелого щёголя.
– Брат Норман, сколь отрадно мне быть вне удушливой атмосферы чопорной лондонской учтивости.
– На здоровье, брат Даниель.
– Скажи, слыхал ли ты о торговом корабле под названием «Минерва»?
– О легендарной «Минерве»? Или о настоящей?
– Я не слышал никаких легенд. Уверяю, интерес мой чисто практический.
– Я видел «Минерву» в сухом доке, сразу за поворотом реки, две недели назад, и могу сказать, что это не та, о которой гласит молва.
– Не понимаю, брат Норман. Мне недостаёт знаний касательно «Минервы», чтобы разгадать твою загадку.
– Прости, брат Даниель, я думал, ты так же сведущ в морских легендах, как и в руководстве верфями. Французские моряки смущают легковерных, утверждая, будто некогда существовал одноименный корабль, обшитый до ватерлинии золотом.
– Золотом?!
– Которое можно было увидеть только при сильном крене, например когда свежий ветер дует с траверза.
– Какая нелепость!
– Не совсем так, брат Даниель. Ибо враг скорости – ракушки, которыми обрастает корпус. Мысль обшить его металлом великолепна. Вот почему я, как и половина лондонских корабелов, сходил посмотреть на «Минерву», пока она была в сухом доке.
