– Зачем?
– Чтобы пробудить голод. А не будет еды – не будет сил. Ждать они могут несколько дней.
– Что? Нет-нет! Я не могу так долго отсутствовать! Тётя Элис всю полицию на уши поднимет. И дочка будет переживать…
– У тебя есть ребёнок? – с изумлением спросил Викто́р.
– Да. Моя маленькая Эйприл, – представив образ дочери, Никки немного успокоилась.
– Хреново, – прокомментировал Викто́р.
– Чего? – Никки нахмурила брови.
– О, нет! Прости, я не это имел в виду, – стал оправдываться Викто́р. – Просто у некоторых ситкордисов есть не писаное правило: не обращать тех, у кого есть дети.
Видя немой вопрос на лице девушки, Викто́р постарался объяснить:
– Это, типа, моральных устоев. Ну… это же дети. Их нельзя подвергать опасности и всё такое, – замялся он.
– Моральные устои?! – возмутилась Никки. – А ничего, вы не спрашиваете человека – хочет он быть этим самым ситкордисом или нет!? Об этом никто не думал?
– Вообще-то, нет, – вздохнул Виктор.
– И это не «хреново», – девушка явно была рассержена. – Я не собираюсь подвергать свою дочь опасности. Между прочим, я достаточно сильна, чтобы сдерживать свой голод.
– Да понял – понял я! – успокаивая сказал Викто́р. – Кстати, ходит легенда, что ситкордис, съевший сердце кровного родственника – навсегда останется неподвижным, в ступоре. Но это просто сказки.
– А ты откуда знаешь? По-моему, зная всю эту историю, можно поверить во что угодно.
– Нет. Это точно сказка, – отмахнулся Викто́р.
Никки заметила, как тот опустил глаза.
– О, Боже! Ты кого-то распотрошил? – воскликнула она.
– Слушай, это было так давно… Я не хочу об этом говорить!
– Родители? Брат? Сестра? – не унималась Никки.
– Дядя! Это был мой дядя! Довольна? Но он был таким ублюдком, что никто о нём не всплакнул. Все подумали, что на него напал волк… Тихо! Слышишь? Кто-то сюда идёт. С проверкой, наверно. Ты готова?
– Смотря, к чему, – неуверенно ответила девушка.
– Просто подыграй мне, если это будет нужно.
Дверь медленно отворилась. Скрип отразился от стен полупустой комнаты. Щёлкнул выключатель – и яркий свет залил помещение. Никки от непривычки зажмурила глаза, но вскоре уже рассматривала человека, который не спеша шёл в их сторону.
Это был очень молодой парень, лет двадцати, не более, с правильными чертами лица. Его светлые волосы были зачёсаны назад, а серые пронзительные глаза высокомерно смотрели на пленников. Одет он был во всё чёрное: чётко отутюженный костюм сидел на нём, как влитой, а вместо рубахи, из-под пиджака выглядывала водолазка.
«О, да он красавчик!» – невольно подумала Никки. Потом, поняв, что не видела Викто́ра при свете, украдкой взглянула на него. Его тёмные, почти чёрные, короткие волосы были взъерошены, но выглядели так, будто их специально так уложили. Под широкими бровями располагались большие, невероятно синие глаза, обрамлённые чёрными ресницами. Никки не могла оторвать от них взгляд. Губ Викто́ра касалась лёгкая улыбка, которая придала некоторую уверенность Никки. Одет он был просто: обычные синие джинсы и чёрная футболка с каким-то узором. На шее под футболкой виднелась широкая серебряная цепочка.
«Один другого лучше! – снова подумала девушка. – Господи, о чём это я!? Сейчас не время! Вот, что значит очень долго быть одной…»
Блондин подошёл к клеткам и встал напротив них. Руки он деловито держал за спиной.
– Меня зовут Уильям Тёрнер, – начал он. – Я…
