– Серьёзно? Уилл Тёрнер? – прервал его Викто́р. – Как в «Пиратах Карибского моря»?
– А твой отец, случайно, не Билл «Прихлоп»? – подхватила шутку Никки, когда блондин открыл рот, чтобы возразить.
Но, видимо, шутка ему не понравилась. Абсолютно серьёзно он продолжил:
– Я не смотрю подобные фильмы. Предпочитаю исторические или документальные.
Никки вздёрнула брови и покачала головой:
– Смотрите-ка… Зануда… – тихо пробурчала она.
Но Тёрнер не обратил на сарказм внимания.
– Так вот. Как я уже говорил, меня зовут Уильям Тёрнер, и я… – мессорем сделал паузу и улыбнулся. Потом медленно направился к клетке Викто́ра, – я твой личный палач, Викто́р МакКупер.
На мгновение лицо Виктора стало напряжённым, но этого было достаточно, чтобы понять Никки, что тот удивлён. Откуда они знают его имя?
– О, я очень польщён, – отшутился Викто́р, – но вы меня с кем-то путаете.
– Неужели? – фальшиво удивился Тёрнер. Он засунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил небольшую, пожелтевшую от времени фотографию. Затем протянул руку, показывая снимок Викто́ру.
Никки немного наклонила голову, чтобы рассмотреть его. На фото был молодой человек в одежде позапрошлого века, с чёрными волнистыми волосами. Несмотря на то, что он сильно изменился, Никки сразу узнала на фотографии Викто́ра.
– Эту фотографию мне дал отец, а ему она досталась от моего деда. В тот день отец сказал мне: «Вот убийца твоего дедушки, мы обязаны отомстить».
Виктор внимательно слушал Тёрнера. Казалось, он боялся упустить каждое слово.
А мессорем продолжал:
– Моего деда – тогда ещё молодого мужчину – нашли возле клеток, подобным этим. Говорили, что он пошёл проверить сита, которого там держали, но долго не возвращался. И за ним отправили другого жнеца. Тот-то и увидел безжизненное тело моего деда. Клетка была открыта, железные ставни на окнах вырваны. Ситкордис как-то сбежал, при этом убив моего деда, воткнув нож ему в голову. После, фотографию, которую дед крепко держал в руке, передали моему отцу (он был ребёнком).
Виктор нахмурил лоб, его глаза забегали. Казалось, что он что-то вспоминает.
– Подожди, – наконец сказал он. – Максимилиан Тёрнер? Он твой дед?
– А! Вспомнил?! – в глазах Уилла промелькнула некая радость.
– Конечно! Как я мог его забыть? Ведь это он меня тогда освободил, – на полном серьёзе заявил Викто́р.
Никки очень удивилась: неужели и ТАКИЕ мессоремы бывают?
– Ты всё врёшь! – спокойно, но со злостью сказал Уилл. – Никто из мессоремов никогда не предаёт своё дело! Это ниже нашего достоинства.
– Я говорю правду, – утверждал Викто́р. – В тот вечер он пришёл проверить меня, и мы разговорились. Оказалось, у нас много общего. Так мы выяснили, что нам не обязательно воевать, и можем быть друзьями. И он открыл клетку.
– Ты, ублюдок! Не смей говорить так про моего деда! У него ничего не может быть общего с ситкордисом! – прошипел Тёрнер.
– Но это действительно было так! – настаивал Викто́р. – А почему тогда, по-твоему, я не вырвал у него сердце? Да потому что я его не убивал! Когда я выпрыгивал из окна, он был жив – здоров. Думаю, это друзья – мессы его и грохнули, узнав, что он сделал. Подумай сам!
Викто́р говорил так убедительно, что Никки заметила замешательство на лице блондина.
– Я тебе всё равно не верю! – громко, но как-то неуверенно сказал Уилл.
– Хорошо. Тогда откуда у меня это? – Викто́р достал цепочку из-под футболки. На ней висел серебряный крест. Его украшали пять красных камней (вероятно, рубины): четыре по сторонам и один – большой – посередине. – Максимилиан отдал мне его.
