Цин наблюдал за перемещениями полицейских из-за рамы. Дроны в небе скрыли окна и двери визионистскими лучами, но этот эффект мог подарить не больше минуты для бегства. Справа на углу стоял задумчивый человек в черном, позади – входная дверь, за которой толпились полицейские.
– Уважаемый, – позвал растерянный полицейский человека с пулеметом, и тот отошел за стену, – тут какая-то хрень, а не дверь.
Когда человек в черном скрылся за углом, Цин подтянулся и полез в невидимое снаружи окно. Узкая рама ножом надавила на живот. Цин перевернулся, вывалился наружу и грохнулся на плечи. Брызнула грязь, кто-то мимоходом обернулся.
Человек в черном подошел туда, где по прикидкам должна была быть дверь. Выругавшись от души, он со всей силы грохнул ногой по стене, что-то с треском рухнуло на пол, а стена стояла дальше как ни в чем не бывало. Боец выставил перед собой пулемет и шагнул вперед. К немалому удивлению полицейских – он прошел сквозь стену и исчез.
Цин пробирался через волнующуюся толпу. Люди шарахались между прилавков, перебегали от одного стола к другому, резко, порывисто, лезли напролом с локтями и кулаками, а порой останавливались где-нибудь посреди этого бурлящего потока и вокруг расходились тугие и сердитые волны. У Цина, и без того перепуганного и взволнованного, пестрело в глазах от розовых шуб и сиреневых шляп, от людей с оливковой или пурпурной кожей, от зеленых искусственных носов, от красных сияющих имплантов в глазах, от бьющих назойливыми световыми лучами украшений, от лезущего со всех сторон дыма… Он ориентировался по краю ямы и шел к широкой лестнице с эскалатором. Грязь чавкала под ногами, и резкий ветер шлепал рваными тряпками шатров.
Позади зазвенело стекло, кто-то закричал. Дрогнул свет, и послышался тихий электрический треск. Цин обернулся на ходу и чуть не врезался в нервного толстяка. Сзади, глубоко в толпе, дернулись клубы пара. Свет лавок и фонарей замерцал, но никто как будто не обратил на это внимания. Цин перестал дышать. Что это было?
Внезапно все переменилось, и Цин не сразу понял – что… Пропала музыка, и в гуле суетящейся толпы навалилось ледяное одиночество. Лучи больших прожекторов нацелились на замерцавших дронов, словно бы привлекали к ним внимание. Над рынком пронесся колючий электронный сигнал, потом еще раз, и еще. Цин взглянул на экраны дронов и споткнулся, едва не шлепнулся в мокрую черную массу на полу. Пропали певицы, пропали певцы-гермафродиты, пропала реклама модных очков и сикомов. На всех экранах теперь было лицо Кади Цина Сюнци! Серое, с темными глазами, измученное, такое, как на документах. Лицо повернулось боком, затылком, другим боком. И снова этот дикий сигнал – трижды!
Цин отошел к торговому автомату и купил первые попавшиеся очки – с круглыми стеклами и облегающими пластиковыми ободками, сильно закрывающими лицо. Их внешний вид можно было настроить через сиком, но руки дрожали так сильно, что даже просто надеть очки получилось с третьего раза.
Люди в толпе безразлично и с некоторым раздражением поглядывали на экраны, на загадочное лицо без каких бы то ни было подписей.
– Это что? – спросил продавец неподалеку от Цина, выглядывая из-за прилавка.
– Кого-то ловят, – пожал плечами человек с железными руками.
Цин просочился сквозь толпу и влез в узкий, зловонный и дымный переход между ларьками. Над головой ревел сигнал тревоги, а Цин открыл экран сикома и непослушными пальцами отметил на карте космопорт.
