Однажды Кхьенце Ринпоче отправился в Восточный Тибет в сопровождении целой группы своих учеников, среди которых был и я. После весьма изнурительного путешествия мы добрались до монастыря Дерге Гончен, перед которым собралась многотысячная толпа людей, желавших хотя бы одним глазком взглянуть на Кхьенце Ринпоче. В какой-то момент к Ринпоче приблизился диковатого вида парень со свёртком грязного тряпья в руках. Вокруг стояла такая суматоха, что я не придал этому большого значения. Парень неуклюже размотал тряпки, достав оттуда статуэтку Манджушри, и пробормотал что-то невнятное, обращаясь к Ринпоче. Тулку Пема Вангьял, однако, расслышал его просьбу и наклонился, чтобы передать её на ухо Кхьенце Ринпоче. Я сразу же уставился на Ринпоче, который, к моему удивлению, безудержно разрыдался как ребёнок, словно его сердце было готово вот-вот разорваться. Мы все были поражены – до этого мы очень редко видели слёзы Ринпоче, и каждый из нас испытал одно и то же чувство: будто время остановилось. Позже мне удалось узнать, что же так глубоко тронуло Кхьенце Ринпоче. Оказалось, что статуэтка, которую поднёс ему парень, уцелела во времена культурной революции и раньше принадлежала Мипаму Ринпоче, одному из его любимейших учителей>1.
Всё, что ни делал Кхьенце Ринпоче, всегда было вдохновлено пожеланиями его учителей либо было всецело посвящено исполнению их чаяний. В наше время, когда все стремятся стать первооткрывателями и создать что-то оригинальное, даже не задумываясь о том, чтобы воздать должное тем, у кого они заимствуют свои идеи, Кхьенце Ринпоче был единственным в своём роде: если кто-то и мог привнести в этот мир что-то совершенно новое, то это был Кхьенце Ринпоче; тем не менее вся его жизнь была целиком посвящена служению своим учителям.
Если на минуту забыть о духовном пути и взглянуть на Кхьенце Ринпоче с самой обычной точки зрения, даже тогда будет абсолютно невозможно им не восхищаться: я никогда не встречал таких лёгких в общении и открытых людей, как он. Многие учителя, особенно высокие ламы, обычно держатся довольно строго и отстранённо. Трудно представить себе ситуацию, в которой вы могли бы затеять с ними дружескую беседу, не говоря уже о том, чтобы отпустить невинную шутку в их присутствии. Кхьенце Ринпоче был совсем иным: он был очень прост в общении и сразу же предлагал тёплую и очень близкую дружбу каждому, с кем встречался, никогда не создавая ненужной дистанции.
Он был выдающимся лидером и, подобно величавому индейскому вождю и могучему предводителю самураев, никогда не терял самообладания в самых сложных и запутанных жизненных обстоятельствах, какими бы турбулентными они ни были. Он всегда сохранял спокойствие и оставался невозмутимым подобно горе, безусильно излучая совершенно непоколебимую беспристрастность и всепроникающую уверенность, порождавшую, в свою очередь, уверенность в тех, кто его окружал. Мы ни разу не замечали в нём и намёка на раздражение. Когда его преследовали раздражённые жалобщики, без устали доносившие на кого-то из монахов или тулку монастыря, Кхьенце Ринпоче, несмотря на их подстрекательства, никого не ругал и не отчитывал, а, наоборот, сглаживал ситуацию и утихомиривал людей при помощи юмора и мягкой силы своего присутствия. В итоге каждый, кто приходил к Ринпоче жаловаться, уходил счастливым и удовлетворённым, даже несмотря на то что Ринпоче и пальцем не шевелил, чтобы принять меры по поводу жалобы.
