Воин направился к «Молоту».
Эта таверна стояла в самом центре деревни и построена была относительно недавно, четыре года назад. Ясное дело, все придумал Эвреман. Как он рассказывал Арону:
– Я старею, мой друг. Во мне, ххх, остался боевой запал, только кости уже не те, ххх. Я хочу построить, ххх, небольшую харчевню. Будет чем заняться в отведенный мне срок. Да и тебе будет куда возвращаться.
Бурогрив понимающе кивнул тогда, с улыбкой принял кружку яблочного сидра и жареный хлеб с перепелиными яйцами.
Так и теперь: он пришел к трехэтажному дому, который был ощутимо больше обычных домов в Деревне. Пройдя через дубовую дверь мимо вывески с молотом, Арон оказался в просторном пиршественном зале, где за прямоугольными столам сидели брауни, весело хрустя булками с сыром.
Бурогрив осмотрелся, и тут Эвреман его окликнул:
– Арон!
Брауни-кабан стоял возле стола с деревянной кружкой и тарелкой похлебки.
Воин уселся рядом, и Эвреман радостно подвинул тарелку с грибной похлебкой, приправленной сыром.
– Угощайся, ххх! – сказал кабан и указал на лестницу рядом. – Наверху тебя ждет постель, комната двадцать, как, ххх, обычно.
– Спасибо, Эвреман! – кивнул Арон, поднимая кружку с сидром в честь друга.
– Что ты, ххх, какой-то кислый, в чем дело?
– Лучше тебе не знать, дружище! – Бурогрив отпил сидра и, взяв ложку перевязанным копытом, начал хлебать грибной суп.
– Ты не обязан тащить на себя все бремя мира, Арон, ххх! – возразил Эвреман. – Расскажи! Это… как-то связано с мечом, ххх? Или с кудесницей Мэри, ххх?
Бывший рыцарь не ответил.
– Ясно, с кудесницей. Я могу с ней переговорить.
– Лучше не надо, друг. Она мне ничего не сделала.
– Вот как. Ты ее, похоже, ххх, искренне защищаешь. Хорошо, я ее не трону. Но тем не менее расскажи, в чем дело, ххх?
Арон все еще молчал.
– Тебя всерьез что-то беспокоит, ххх, – Эвреман нагнулся вперед, чтобы оказаться мордой к морде.
Бурогрив хотел сказать: «Да, меня беспокоит, но не Мэри, а мои грехи, таящиеся за спиной». Но вместо этого резко произнес:
– Со мной все в порядке!
– Ну ладно, упрямец, ешь суп, а я пошел. Мне еще других клиентов обслуживать.
– Эвреман… – но домовенок уже удалился к дальним столам, оставив Бурогрива с чувством горечи на сердце.
Грибы приятно лопались во рту, соленый сок вместе с пряным сыром создавали необычную феерию вкусов. Арон наслаждался бульоном с сочной зеленью, запивая сидром и закусывая белым хрустящим хлебом.
Вдруг копыта предательски задрожали, но Рыцарь без Хозяина не вскрикнул, он стерпел и продолжил обедать. Однако теперь без прежнего удовольствия.
Взгляд воина пронесся по залу, и он заметил старую знакомую. Если такое определение применимо к единорогу, которого видел полстолба назад. Леди «Мэри» сидела за дальним столом, укрывшись драным плащом, в нелепом колпаке с кисточкой. Голубой рог вылезал из-под полей колпака, как копье, и луч света, падавший на него, заставлял отливать радужным заревом.
Кудесница глядела на Арона голубыми глазами, и он поднял кружку в приветственном жесте. Она смутилась и надвинула колпак на глаза.
Домовята не замечали волшебницу, словно ее нет. На Арона фокусы единорога видимо не действовали. Почему? Бывший рыцарь прекрасно знал ответ. Он висел у него на правом боку.
С тех пор как Бурогрив получил Разящий, ему начали открываться некие новые ощущения. Он видел больше, слышал больше и знал больше. Будто Жанна Великая, по легенде слившаяся со своим мечом, лично наставляет его. Хотя Арон не уверен, что это именно Жанна, может, просто интуиция, во много раз обострившаяся благодаря Разящему мечу?
