Андрей проигнорировал звонок и вышел следом. Он примирительно посмотрел на меня. Встал рядом, тоже оперся на капот.
– Прости. Не удержался. Знаешь же, насколько ты соблазнительна, – произнес он, разглядывая юбку, теплый меховой жакет и сапожки с чулками.
– Если у вас настолько всё хорошо, почему не хочешь? – я имела в виду его, любовницу и развод.
Тот помолчал, затем устало вздохнул.
– Пойдут слухи. На работе встанет вопрос. Знаешь Курумканского… он и так Польку ни во что не ставит. Загрызет.
– Разнесет на тебе бубен, – согласилась я, давая понять, что остыла.
– Твой отец весьма натренировал меня. Переживу. Выйдет на пенсию, тогда разведемся. А пока терпи, малая.
Я горько рассмеялась, с непониманием посмотрела на мужа.
– Карьера, прежде всего?
Он улыбнулся.
– Какой цинизм, ай-яй-яй, малая. Не нарывайся, я и так умираю от желания взять тебя.
Он кивнул многозначительно на горячий капот.
Я с горечью усмехнулась и всё же не удержалась, прильнула к спортивной фигуре мужа, погладив его накачанный торс, легко угадывая, как под тканью рубашки-поло напрягаются, трепещут мышцы от пикантных прикосновений и как он загорается от желания.
– В следующий раз думай, что делаешь. Ты же знаешь, как важно твоё внимание. Твои реакции, вот здесь.
– Вера…
– И здесь.
– Вера!
– Как сильно…
Рука опустилась ниже пояса и, скользнув по воздуху, ничего не задела.
– Пойдём в машину, пока не простыли, – предложил он, беря меня за тонкую талию, едва удерживаясь от значительных прикосновений. Открыл второй рукой дверь в салон машины. – Темнеет. Ты устала. Это всегда сказывается.
Пришлось позволить посадить себя в салон машины, где работала на полную мощность печь. Андрей прав. Путешествия тревожили и ворошили глубокое чувство вины. Меня сжигал стыд перед отцом, перед великим человеком. Каждый раз я приходила в себя по несколько дней, пока хлопоты и будни с заботами не поглощали стыд в водовороте дел.
Андрей, кажется, понимал, потому что те несколько неконтролируемых раз в год, что случались между нами, он считал изменой. Сексапильность жены выносила мозг, а доступность искушала душу. Он хотел меня. Всегда хотел. И в то же время хранил верность перед любовницей. Пытался.
– Только не дразни Полину. Она последнее время раздражительна. Словно у неё месячные, которые не заканчиваются.
– Проверь на гормоны, – предложила я буднично, согреваясь и настраиваясь на оставшуюся часть дороги до Улан-Удэ в безмолвии. Лучше, чем распалять его и себя, в конце концов, он откажется, а я в одиночестве пойду домой. – Вдруг она беременна?
Последние слова дались нелегко, но я выговорила их вслух. Как произносят то, чего боятся, то, что страшно признать, но не спросить и не знать ещё хуже.
– Дело не в этом, – произнёс он после некоторой мучительной паузы. – У неё кто-то есть. Кроме меня. Сказала, что больше не любит.
От этой новости я открыла рот. Не знаю, как реагировать, радоваться или грустить. Хотя наш брак существовал всегда лишь на бумаге, мы сохраняли дружеские отношения. Ничего сказать в ответ не успела.
Бентли, идущий впереди, по дуге ушел в резкий вираж. Он пытался отойти, уклониться от летевшей навстречу скорой помощи.
Наша Тойота осторожно отскочила в сторону от своего вектора движения.
Раздался режущий уши визг. Две машины, скорая и бентли, развернуло, как танцоров в танго. Донёсся звук удара с лязгом. Капот скорой смялся в лепёшку со стороны водителя.
