Читать онлайн Савиор Пиротта - Скарабей сердца

Старик вышел из-под зонта плетёной колесницы, тяжело опираясь на позолоченную трость. Полуденное солнце пекло беспощадно, и он дождался, потея и хмурясь, пока возница отцепит с колесницы зонт и поднимет над его головой.

Из ворот выбежал второй раб, главный ключник, в белом схенти[1], расшитом золотой нитью.

– Добро пожаловать домой, хозяин, – сказал он, беря у старика трость и помогая ему подняться по мраморным ступеням. Он подал знак вознице, и тот вернулся к колеснице с зонтом.

Дом старика представлял собой почти что дворец, один из лучших во всей Чёрной земле. Двухэтажный, он был окружён тенистым садом с пальмовыми деревьями и цветущими кустами. С одной стороны располагалось большое стойло, полное прекрасных лошадей. Правда, старик никогда не ходил полюбоваться на них. Он считал, что контролировать лошадей невозможно. Однажды, когда он был ещё ребёнком, его лягнула кобыла, и с тех пор он хромал. Семьдесят восемь лет постоянной боли! Нет, у старика имелись рабы, чтобы присматривать за животными, и возница, чтобы доставлять его туда, куда ему вздумается. Лошади были нужны, лишь чтобы впечатлять визитёров, демонстрировать всем его богатство.

На противоположной стороне сада располагался бассейн, блестящий ярко-голубым под полуденным солнцем. Увидев на поверхности воды несколько листьев, старик нахмурился.

– Талгу ещё не почистила бассейн?

– Я велел ей уйти с солнца, хозяин. В её возрасте нехорошо быть на такой жаре, – отозвался ключник. – Она почистит бассейн позже. Хозяин хотел искупаться?

Старик часто пользовался бассейном: тёплая вода успокаивала боль в его покалеченной ноге. Но сейчас было не время нежиться в благоухающей воде. У него имелись неотложные дела.

– Мальчишка здесь? – спросил он ключника, входя в дом.

Ключник кивнул.

– Его привели утром. Я отвёл его в кабинет, как вы и просили, хозяин, – сказал он, снимая со старика вычурный парик и протирая его лысую голову надушенной тряпочкой.

Потом он надел на хозяина свежий парик. Этот парик был домашним, проще, чем уличный, но всё же изготовленным из человеческих волос.

Ключник поднёс старику зеркало, и тот повертел головой так и эдак, удостоверяясь, что парик сидит ровно.

– Очень хорошо, Хотеп, – сказал он. – Принеси пива. И пусть никто меня не беспокоит.

Старик прохромал мимо рядов ярко украшенных колонн и остановился рядом с пальмовыми деревьями, растущими в больших блестящих горшках. Протиснувшись между ними, он открыл дверь, выкрашенную в цвет стены и оттого незаметную. Дверь вела в тёмный коридор, который кончался ещё одной дверью. Старик открыл вторую дверь деревянным ключом.

– Добрый день.

На отполированном полу сидел мальчик, руки и ноги у него были крепко связаны. Он поднял взгляд и зашипел, словно загнанная в угол змея. Вельможа решил, что пленнику не больше двенадцати или тринадцати, однако он уже начинал сутулиться. Его коричневая кожа во многих местах была испещрена шрамами. Тёмные волосы падали непокорными кудрями ему на плечи. Мальчик выглядел совершенно неуместно в секретной комнате старика, просторной, с узкими окнами под потолком. У двери стояла статуя Хеки, древнего бога магии, – в одной руке нож, в другой посох, обвитый змеями. Повсюду были низкие столы, большинство завалено свитками папируса или восковыми табличками. Один был заставлен стеклянными бутылочками, полными ярких жидкостей. В воздухе висел тяжёлый запах ладана.

– Кто вы такой? – требовательно спросил мальчик. – Зачем привели меня сюда?

– Я всего лишь скромный служитель Хеки, – ответил старик. – Волшебник! Ты можешь называть меня хекау[2].

– Немедленно отпустите меня, – прорычал мальчик, явно не впечатлённый изысканной обстановкой. – Я ничего плохого не сделал. Может, вы и богач, но это не даёт вам права удерживать меня против воли.

– Скоро мой раб развяжет тебе руки и ноги, – усмехнулся вельможа. – Тебя зовут Абануб, не так ли?

– Откуда вы знаете моё имя? – удивился мальчик.

– Абануб означает «царь золота», – продолжил старик, не отвечая на вопрос. – И всё же ты не можешь позволить себе расшить золотой нитью набедренную повязку – сетхи. Ты нищ. Неудачливый отпрыск бедняков.

– Мои родители вкушают радости загробной жизни, господин, – с вызовом ответил Абануб. – Они были добрыми людьми, прожившими свои жизни, как того желали боги.

– Несомненно, – сказал старик. – И всё же Анубис отплатил им тем, что забрал их слишком рано, оставив тебя заботиться о братьях и сёстрах. Разве это не злит тебя?

– Вы ошибаетесь, – отозвался Абануб. – У меня не осталось родни.

– Бедное дитя, – цокнул языком старик. – Брошенный и богами, и людьми. Уверен, это приводит тебя в абсолютную ярость.

Абануб пожал плечами.

– Такова жизнь. Я везучее многих. У меня хорошая работа – я таскаю кирпичи строителям. Так я зарабатываю достаточно зерна – и чтобы поесть, и чтобы обменять на что-то нужное.

Старику всё это было уже известно. Его доверенные рабы некоторое время следили за Абанубом. Они сообщили хозяину всё о жизни мальчика, включая отсутствие у него семьи. Именно эта последняя маленькая деталь заставила старика выбрать Абануба для своего дерзкого плана.

– Ваш раб подошёл ко мне, когда я купался в реке, как делаю каждый день, – продолжил Абануб. – Он сказал, что у него есть для меня работа, плата – один гусёнок. Но когда мы оказались вдвоём в полях, ваши люди напали на меня, завязали глаза, связали и притащили сюда против моей воли. Хорошенький способ обращаться с честным каменщиком.

– От лица моих рабов приношу извинения, – сказал старик.

В дверь вежливо постучали, и в комнату вошёл Хотеп, неся на подносе кувшин пива и золотую чашу. Он поставил поднос на стол.

– Развяжи мальчика, – приказал старик. – И принеси вторую чашу. Наш гость, должно быть, хочет пить.

– Хозяин. – Хотеп принялся исполнять приказ, ни разу не взглянув на Абануба.

– Мой раб не солгал, сказав, что для тебя есть работа, – продолжал старик, – но это не какое-то обычное задание, которое ты мог вообразить.

Его прервал новый стук в дверь: Хотеп вернулся со второй чашей – из простой глины. Старик сам наполнил её, но дождался, пока слуга закроет дверь, прежде чем заговорить снова.

– Ну же, ты вот-вот можешь стать кем-то могущественным, кем-то вселяющим страх. Выпьем за богов.

Он поднёс к статуе Хеки лампу и зажёг в чаше огонь. Склонив голову и бормоча заклинание, он сделал то же перед статуей Тота. Из обеих чаш быстро поднялся дым, заполняя комнату и заставляя глаза Абануба слезиться.

– Пей! – приказал старик Абанубу. Он наблюдал, как мальчик нехотя пьёт, но свою чашу поставил на стол, так и не поднеся к губам. Глаза Абануба почти немедленно остекленели, и он начал покачиваться.

– Господин… – произнёс он.

Старик открыл деревянную шкатулку и вынул из неё золотой амулет в форме двух змей с переплетёнными хвостами. Он поднял амулет, и драгоценные камни на месте змеиных глаз сверкнули чёрным и зелёным, цветами смерти и разрушения. Когда он повесил амулет на шею Абануба, слегка запахло обожжённой кожей, и мальчик содрогнулся, но не сделал попыток снять змей. Он просто глядел перед собой.

Змеи вокруг его шеи выглядели так, словно пожирали друг друга.

– Выпей ещё и повторяй за мной, – велел старик. – За Хеку. Да наполнит его древняя магия нашу жизнь в Чёрной земле, и да поможет она нам в последний час.

– За Хеку, да наполнит он… – попытался повторить Абануб, но язык у него заплетался.

– Посмотри мне в глаза, – приказал старик, наклонившись к Абанубу так близко, что смог видеть своё отражение в тёмных зрачках мальчика. – Слушай меня и повинуйся…

Губы Абануба зашевелились, но он не издал ни звука.

– Идеально, – со смешком сказал старик, его голос напоминал мурлыканье опасного тигра. – А теперь слушай своего хозяина. У меня для тебя важное задание…

– Пора по домам, народ, – распорядитель сунул голову в дверной проём новой гробницы фараона. – Увидимся завтра на рассвете.

Ренни отложил кисть. Он рисовал иероглифы с самого восхода солнца, и его правая рука ныла от усталости.

– Твои иероглифы с каждым днём становятся всё лучше, – похвалил Ренни его дядя Пепи, передавая кисть, чтобы тот её почистил. – Молодец. Не забудь как следует закрыть краски и не ложись слишком поздно. Ты нужен мне завтра со свежей головой. Начнём рисовать Книгу врат.

Ренни был сеш кедут – так называли учеников художника. Его отец работал позолотчиком – тем, кто покрывает статуи и саркофаги сусальным золотом. Ренни надеялся пойти по его стопам, но отец внезапно умер, оставив его без наставника. К счастью, под крыло мальчика взял дядя Пепи. Он происходил из династии художников, занимавшихся украшением гробниц и храмов. Он учил Ренни рисовать, требуя, чтобы тот использовал красный мел, который он потом исправлял чёрным.

– Да, дядя, – послушно ответил Ренни. – Благодарю за возможность показать, на что я способен. Я быстро учусь под твоим руководством.

Дядя Пепи зашагал прочь по коридору, а Ренни стал мыть и сушить кисти, следя, чтобы каждая ворсинка была идеально чистой, а потом заворачивать их в ткань. Он привязал крышки к горшкам с краской и спрятал их в большую плетёную корзину. К тому времени, как мальчик закончил, коридор почти опустел.

– Мы идём на ужин к Ипи, – сообщил один из других учеников, всё ещё собирающий хозяйские принадлежности. – Не хочешь с нами?

Ренни помотал головой.

– Благодарю, но мне нужно прийти домой пораньше и потренироваться рисовать уток. Надеюсь, завтра дядя Пепи позволит мне порисовать их.

Другой ученик пожал плечами.

– Тогда увидимся утром.

Оставшись в одиночестве, Ренни поднял взгляд на большую картину, которую рисовал дядя. Она изображала фараона Рамсеса Великого с двойной короной Кемета, Чёрной земли[3], на голове, несущегося через пустыню на боевой колеснице. Вокруг него царил хаос битвы, той, в которой египетская армия одержала победу. Землю усеивали тела поверженных вражеских солдат. В воздухе кружили голодные стервятники с жадными глазами.

Даже в закатном свете цвета картины сияли, словно отполированные драгоценности. Угольно-чёрные глаза фараона. Царственные синева и золото его короны, символизирующие силу и власть! Красная кровь, капающая с клювов голодных стервятников, символизировала злость и победу. И яркая зелень пальм, нарисованных так, что казалось, будто ветер действительно треплет их остроконечные листья.

Ренни дотронулся до амулета в форме глаза Гора[4], свисавшего с заплетённого в косичку локона юности[5] у его виска. Это было самое ценное его имущество, передававшееся от отца к сыну сквозь поколения. Мать Ренни дала ему этот амулет в день, когда он покинул дом и отправился жить в деревню художников рядом с Долиной царей. «Он защитит тебя и принесёт удачу», – сказала она.

Ренни надеялся, что амулет защитит его сегодня, потому что другу он соврал. Он не мог пойти ужинать к Ипи вовсе не потому, что хотел порисовать уток. На самом деле его старший брат Маху велел ему ждать в гробнице, не попавшись никому на глаза.

У Маху был план, а его планы обычно сулили неприятности. Ренни надеялся, что волнуется зря. Может, Маху просто хотел осмотреть Долину царей, посещать которую было запрещено всем, кроме жрецов и художников, расписывающих гробницы.

Ища, где спрятаться, Ренни перетащил свою плетёную корзину за огромный глиняный кувшин. Кувшин был полон маслянистой воды и вонял мёртвой рыбой, но это было единственное укромное место в высеченном в скале коридоре.