Он сидел за столом напротив нее. Она робко смотрела вниз.
– Что побудило вас нарушить строгий запрет? – сурово спрашивал страж.
Она молчала.
– Говорите! Ваше молчание вас не спасет.
– Мне просто было любопытно, – тихо молвила она.
– Любопытно? Ваше любопытство может погубить вас! Никто не смеет вторгаться в обитель подъемника! Это небезопасно!
– Это было мое решение – пренебречь моей безопасностью. Позвольте мне самой решать, как собой распоряжаться.
– Существует абсолютный запрет, и вы его нарушили!
– Отчего же существует этот запрет?
– Это для вашей же безопасности, – ответил стражник.
– А может, вы скрываете некую тайну, которой не хотите делиться с остальными?
– Это глупо. Нам нечего скрывать от остальных Эли.
– Ну, тогда позвольте мне туда спуститься и самой взглянуть.
– Там не на что смотреть, там ведут работу каменные великаны. Ваше любопытство слишком велико. Я повторю: оно способно вас погубить. Вы задаете слишком подозрительные вопросы. Все Эли знают о том, что происходит в низовьях подъемника, и никто не задается глупыми вопросами.
– Откуда я могу знать, что там творится, ведь я там не была.
– Вы что, неверны большинству? Вас постигло сомнение? Или вы больны головой?
– Нет, – одумалась Аириа. – Прошу простить мне мое любопытство.
– Вас отведут домой, и запрут там, пока вы не одумаетесь.
Так и случилось. Аириа оказалась взаперти в собственном доме. У входа стояли стражи и следили за тем, чтобы она его не покидала. Мать постоянно твердила, что это оттого, что она не желала заводить семейство и поэтому-то ее приключения окончились заточением. Аириа была в печали, поскольку не могла покидать пределы дома и проводить долгие вечера в компании с Гирном. Ее посещали лекторы из академии, но она утратила желание учиться, ведь тосковала она по Гирну. Лекари утверждали, что вроде она абсолютно здорова и ее жизни ничто не угрожает, но ей что-то не давало покоя, но вот что – понять не могли. Аириа никому не поведала тайну о том, что там взаперти, в недрах горы ее ждет незнакомец, который ей так полюбился. Она боялась, что если кому-нибудь расскажет, то его схватят, и больше они никогда не увидятся. Спустя несколько восходов Ирао ее терзали мысли о том, что он там совсем один, изнывающий от голода, возможно, грустит или вовсе погибает. Это приводило ее в истерику, она била посуду и пыталась вырваться из домашнего заточения.
Гирн был взволнован. Он долго сидел возле расщелины, ожидая, что вот-вот придет Аириа, принесет ему еду, и подарит ласку своих теплых ладоней. Он понимал, что она может не вернуться, но желал еще хоть раз услышать ее голос. Тщетные удары обломанной киркой по твердой горной породе не приближали его к поверхности. Лишь мелкие камни разлетались по сторонам, не принося особых успехов в прорубании выхода.
***
Почти обессиленный, он лежал под водопадом и рассуждал вслух о том, что силы его покинули настолько, что не может он даже встать. А заточенный в узах Фа Но Эль лишь молча ему сострадал. Гирн так устал, что, лежа за занавесом падающего потока воды, крепко уснул. Как только он пробудился, его взгляд упал на узы, в которые был закован Фа Но Эль. Он без промедления встал и начал наносить по ним удары. Узы оказались не так прочны, как камень, и после нескольких мощных ударов они треснули. Когда Фа Но Эль попытался пошевелиться, скала дрогнула, будто начала обрушаться. Он выпрямился, восстав из долгого заточения, перекрыв своим могучим каменным телом водопад, ударивший ему в спину. Он предстал перед Гирном во всем своем обличии, грубо выточенном из живого камня.
