В общем, это была огромная жизненная драма в виде застарелой занозы премьер-министра. Но мысли и чувства это одно, а в реальной жизни все происходит не по писанному. В общем, возник тонкий и неприятный для Дюшеса момент. Место в религии необходимо было занять, ведь чин обязывает, а душа воротила. Эх, послать бы этого выскочку куда подальше. Но, боясь вызвать гнев Бамбассы, Дюшес официально признал эту самую религию и неукоснительно соблюдал дворцовый этикет. А по ночам, в спальном колпаке и халате, виделось ему как своими холеными руками рвет этого недоноска как грелку. Полный кайф! Да…. Эти видения были отдушиной. Они лечили и смазывали, как будто елеем его истерзанные и нереализованные чувства. Ладно. Оставим на время страдать и обижаться, в принципе незаурядного царедворца и бог с ним до поры.
Вот кто честно кайфовал от жизни на полную катушку, так это Берда, – жена тепереча самого Опциола. Жили они, естестественно, в разных апартаментах, но находиться на всем готовом, да еще копить пыпырки на черный день, это ли не счастье для честной бабылки. Да еще повезло, крепко задружилась с Пиврой. А она такая веселая, да уморная. Правда, была не везучая на любовные похождения. Никак не получалось какого не то муржилку на долго приветить. Сбегали подлецы. Так что всем многообразием своего нового существования Берда была довольна и чувствовала себя просто-таки, какой-то летающей птицей или еще кем ни будь такого же плана. Одно было непонятно, как общаться с мужем, на ты, на вы, на мы, на они, хрен его теперь как называть. Он же теперь не муржилка, какой простой, а что-то другое и этакое…. Тут мысли на эту тему заканчивались, и Берда отгоняла глубокие размышления на потом, мол, позже додумаю. А в остальном, работа на кухне, гулянки, в хорошем смысле с Пиврой, много пыпырок, ну просто чистый кайф. Просто женский рай. Несмотря на создавшуюся, на первый взгляд идиллическую картину жизни во дворце, что-то необъяснимое, неизведанное ходило по умам и душам и жило своей жизнью. Ведь интрига, поселившаяся во владениях Великой и Ужасной, никуда не делась. Ей, интриге, просто некуда было деться. Ничего из ничего, ну ясно…. Но если что есть, то оно, понятное дело, где-то и как-то себя, да проявит. Впору выдать гражданство этой злосчастной интриге. Но пока, это выглядело в виде заморённого беспокойства. И в резонанс неизведанному, например, в душе премьер-министра вся эта нереалка вызывала некое чувство неудовлетворенности ведуном. Хотя, придраться никаких зацепок не появлялось. А у Бамбассы, время от времени, что-то в тяжелых её снах поднималось, беспокоило и что-то также многозначительно опускалось на место…. По утрам в памяти ничего не отпечатывалось, но женская интуиция иногда тревожно позвякивала. Мол, оглянись, осмотрись. Происходили иногда мелкие казусы и в гуще народа. Всякие мелкие стычки, естественно на религиозной почве, мол, кто лучше трактует брошюрки перед сном, у кого длиннее пыпырки, ну и так далее. Да и Ведун был частенько озадачен перспективой и нюансами своего величия. Но в целом, картина жизни была насыщенной и динамически развивающейся. Даже многие из приезжих гостей, ну те, кто из-за рубежа, дивились и восторгались этакой развитой страной. В связи с пафосом государства, пришлось воздвигнуть на центральной площади, исключительно для интуриста, огромную статую царицы Бамбассы, сидящую на троне и внизу, около трона, прикорнувшего Опциола, держащего в одной руке пыпырку, а в другой брошюрку со своей религией. Вокруг центральной композиции была расположена армия, правда живая и в момент экскурсий, грозно бряцала неподалеку своими щитами и мечами.
