В лагере готовились ко сну.
Илья, подобно навье, носился на лошади из стороны в сторону, расставляя дозоры вдоль дорог и тропинок, ведущих к нему. Дружинники разводили костры и устанавливали серые походные шатры – единственное пристанище, доступное им в эту холодную ночь.
Накинув на плечи плащ, Святослав вышел из шатра. Быстро осмотревшись, он стремительным шагом направился к границе лагеря, в противоположную сторону от разгоравшихся на стоянке огней. Там, на фоне мрачного неба, виднелись очертания стен и башен Змежда.
Юный оруженосец знал, куда идти. Он родился и вырос в этих местах. Если кто и мог проникнуть в город незамеченным – так это он.
Обогнув крепостную стену и укрывшись в тени деревьев, мальчик вышел к широкой, спокойно несущей свои студёные воды Зыти. Он помнил, что в сотне шагов вниз по течению, там, где кладка вплотную подходила к речной глади, есть промыв – небольшой, узкий лаз под каменной защитой города, образованный многолетними весенними разливами.
Туда молодой рында и направился.
Крадучись, он двигался, прижимаясь к шершавым блокам, из которых были возведены укрепления. Иногда сверху доносились голоса – дозорные переговаривались между собой. Тогда мальчик вжимался в стену так сильно, что, казалось, сливался с нею. Но стоило звукам стихнуть – он продолжал путь.
Добравшись до нужного места, Святослав снял плащ и, держа его в руках, осторожно спустился с берега в чёрную воду. Зыть обожгла ледяным холодом – река вот-вот должна была встать.
Сжав зубы, оруженосец медленно, стараясь не создавать шума, прошёл вперёд и, пригнувшись, пролез в узкую щель под городской стеной. Несколько шагов в кромешной тьме, пахнущей сыростью и тиной, – и вот он уже внутри детинца.
Осторожно оглядываясь, мальчик выбрался из воды и кое-как отряхнул одежду. Хорошо было бы обсохнуть, чтобы не оставлять за собой на булыжниках мокрый след, но ждать нельзя – ветер пробирал до костей, а промокший насквозь наряд совсем не спасал от стужи, усилившейся с наступлением темноты.
Святослав снова накинул на плечи оставшийся сухим плащ и быстрым шагом, почти бегом, направился к терему посадника.
Змежд спал. Улицы были пусты, жители сидели по домам, греясь у очагов. Морозный воздух был наполнен запахом печного дыма, поднимающегося из сотен труб. Кое-где лаяли собаки, раздавались приглушённые звуки разговоров, но в остальном город был погружён в безмолвие.
Парень двигался знакомыми закоулками. Когда-то эти места были его домом. Но теперь всё изменилось, и он крался осторожно, словно вор или убийца, избегая встреч с дозорами.
Перед глазами всплывали образы прошлого. Мальчик узнавал переулки и избы, мимо которых проходил.
Здесь, например, можно свернуть – и тогда окажешься в тупике, где он с ребятнёй частенько играл в салки.
А вот тут, в приземистой деревянной хате с потемневшими, безжизненными окнами, раньше жил сапожник Вячеслав. Его сын, Гриня, был одним из лучших друзей Святослава. Бегая с ним на рыбалку, он однажды и узнал о лазе, через который этой ночью пробрался в город. Где Гриня сейчас? Жив ли? Или, может, угнан в Ханатар, как сотни других горожан?
Юный рында шумно вздохнул.
Невыносимо захотелось вернуться обратно, в беззаботное детство. Играть с детьми лавочников, удить рыбу, смотреть с городской стены на заходящее над Радонью солнце. Снова попасть туда, где не было крови, изрубленных тел, погребённых под снегом на продуваемых ледяными ветрами полях.
