– Сколько раз можно повторять, что его нет!
– А ты кто?
Разозлившись на такое неприкрытое хамство, я бросила трубку; телефон зазвонил снова – я выдернула вилку из розетки, а потом села и пригорюнилась. Отчизна встречала блудную дочь вовсе не откормленным тельцом: что ни говори, мне было не по себе. Если со мной захотят пообщаться, избежать этого не удастся: постоянно сидеть дома невозможно, а на улице я беззащитна. Чтобы уйти от этих невеселых размышлений, я принялась трясти сумки, однако, отыскав необходимое, вновь затосковала: спать на коротковатом кожаном диване – та еще перспектива, но один вид роскошной спальни вызывал спазмы в желудке. Менять чужие простыни… Б-р-р… В этом месте размышления вновь были прерваны резким звонком в дверь: на лестничной площадке стоял один из двух уже знакомых парней.
– Я же сказала: оставьте меня в покое.
– Не будь дурой, включи телефон, – ответил он.
Искаженное линзой лицо его было мрачным. Черт бы их всех побрал, выхода, похоже не было.
– Хорошо, сейчас.
Я так и сделала, а потом загрустила в кресле, уставившись на аппарат.
Вскоре он ожил, и на маленьком экране высветился незнакомый ряд цифр. Что мне оставалось? Прежний глуховатый голос произнес:
– Не осложняй себе жизнь. Мне нужно с тобой поговорить. Ты поняла?
– Поняла. Только не знаю…
Трубка отозвалась гудками. Вот зараза! Все-таки он своего добился. Так: без психов. Вряд ли лично ты кому-нибудь интересна, разговор пойдет о Слесареве, это ясно. Так в чем же дело? Расскажи, что знаешь. А сейчас быстренько наведи порядок: все же чужие люди…
Я едва успела снова запихать свои тряпочки под молнии, как в дверь опять позвонили. Бросив взгляд в зеркало, я увидела, что бледна, резко похлопала себя по щекам и открыла.
На пороге стоял здоровый темноволосый мужик лет сорока и не мигая смотрел мне в глаза. Я отступила, пропуская его в квартиру, в ту же минуту в коридоре оказались и нехилые кожаные ребятки. Без церемоний, даже не поздоровавшись, они прошли в гостиную. Глубоко вдохнув, я закрыла двери. Руки были ледяные.
В комнате они устроились как у себя дома: шеф в кресле, шестерки рядком на диване. Я села напротив. Они рвались поговорить – плиз, мое дело давать правильные ответы. Некоторое время троица разглядывала меня, потом старший спросил:
– Где он?
– Не знаю. Честное слово.
– А ты кто?
– Хозяйка квартиры. Я только вчера приехала.
Старший перевел взгляд на сумки:
– Вчера, говоришь?
Разговор становился бессмысленным. Я принесла сумочку и выложила перед ним билет, командировочное удостоверение и загранпаспорт. Внимательно все рассмотрев, он с интересом уставился на меня:
– А Слесарева откуда знаешь?
– Я сдавала квартиру, в бюро ему дали мой адрес. Договор показать?
Мне не хотелось вмешивать Галку в эту темную историю.
– И ты не знаешь, где он?
– Он не оставил ни письма, ни записки. Наверное, где-то задержался? Но на фирме-то должны знать.
Один из парней зло хмыкнул:
– Ага, фирма: он да три дуры.
– Послушайте, мне безразлично, какие у вас с ним дела, отчего вы его ищете, может, и не вы одни – это ваши проблемы. Единственное, что могу сказать: если вас интересуют его бумаги, они должны быть в кабинете, хотите – забирайте.
Старший кивнул:
– Мы все проверим.
– Как знаете.
Троица протопала в кабинет, но почти сразу один из парней вернулся:
– Сумка нужна.
Я безропотно принесла из кухни хозяйственную сумку. Однако одиночество мое и на этот раз оказалось недолгим – явился старший. Он прошелся по комнате, потом остановился передо мной и спросил без всякого интереса, просто из врожденной вежливости:
