Капитан краснел и злился, слушая причитания леди и бодрый рыночный гвалт. Он был раздражён и раздосадован тем, что ему, по всей видимости, придётся отпустить столь высокородную особу ни с чем и лишиться благодарностей богатых господ, а то и получить по шапке. Лучше б её кто-нибудь треснул или оскорбил, думал он. С этим было бы проще, нежели искать кошелёк в этом муравейнике.
Однако он ничего не мог поделать и лишь насуплено мычал в ответ, деловито заложив большие пальцы за пояс.
Фиаче, приосанившись, направился прямиком к сторожке, на ходу расстегнув дублет и продемонстрировав базарной зрительнице у себя за пазухой тот самый кошелёк.
– Вот же сукин сын!
Фиаче пожал плечами и удалился. Двое в плащах последовали за ним. Издалека было видно, как они вежливо раскланялись перед компанией у сторожки, и как недовольно подбоченился капитан, увидав Фиаче. Вскоре после долгих расшаркиваний Фиаче вручил даме её кошель, отчего та счастливо вскрикнула и вся её свита тут же засуетилась, обступив хозяйку. Последовали долгие благодарности в адрес Фиаче. Они плыли мимо угрюмого капитана, помахивая на прощание щедрым вознаграждением, которым леди не преминула одарить Фиаче. Тот долго и упорно отказывался, галантно кланялся, целовал даме руки, выдавал комплименты, после чего преклонил колено и принял деньги из того самого кошеля, причём выклянчал он своими заискиваниями сумму немалую.
Когда вся компания, наконец, разошлась в разные стороны, Фиаче неспешно прошёлся мимо капитана и подбросил вверх несколько монет, которые тот цепко поймал и тут же сунул за пазуху.
– Вот же пострел, – усмехнулась зрительница, догрызая свою морковь. Она даже несколько раз ударила в ладоши в честь завершения всей истории с кошельком.
Фиаче, вернувшись к фонтану, тряхнул блестящей копной чёрных кудрявых волос в шутливом поклоне.
– Что же сталось с теми жуликами? – поинтересовалась женщина в пледе.
– Больше ты их на рынке не увидишь, – пообещал Фиаче. Та покачала головой и вздохнула:
– Что ж, поделом им. Забрести на территорию страшнейшего бандита всей Мальпры много ума не надо.
– Страшнейшего?
– Именно так, – зрительница зачерпнула ладонью воды в фонтане, чтобы напиться и омыть лицо. – Для негодяя, лицемера и глупца нет ничего страшнее правды, чести и сострадания. До смерти пугает ластящихся к щедрой на подачки лжи искренняя самоотверженность. Вселяет ужас в души наглецов, мнящих народ тупым скотом, сердце, полное отчаянной любви к народу, к миру, к солнцу! Для каждого высокомерного кровопивца великодушный мечтатель – первейший враг. Нестерпимы на слух жестоким гонителям слова, что он произносит – правда, право, праведность!
Она встала, сбросила с себя плед и заходила по ступеням взад-вперёд, жестикулируя руками. Народ, проходящий мимо, таращился на неё, заслышав громкие выкрики, некоторые, приметив Фиаче, с интересом наблюдающего за ней, тоже останавливались послушать юродивую.
– Истинно страшен бандит черрийский, бдящий Знаменный рынок. Бойтесь его, мерзавцы, бойтесь его, мироеды и палачи! Бойся его, потентат!
– Но-но, – цыкнул на неё Фиаче. – Полегче, женщина. Я не посмотрю на то, что ты блаженна головой, и окуну тебя в фонтан.
– Что ж, окунай, гант Фуринотти! Но ты и сам прекрасно знаешь, что истинное благородство не в золотых волосах, но в золотом сердце. Не в ясных глазах, но в ясном разуме. Не в красоте плоти, но в красоте души. Тот же, кто сочетает в себе и облик ангела, и дух ангела – воистину страшен! Страшный, страшный человек Ланцо Эспера!
