***
Я подумывала о том, что кому было бы интересно читать то, что я тут о себе накарябала (странно так говорить о том, что было напечатано).
Читая, мы часто думаем: о, это написано про меня.
Я так перечитывала «Героя нашего времени». Когда дошла до исповеди Печорина, поняла, что это про меня. Потеря веры в людей, а в первую очередь – в себя. Вечный поиск смысла жизни. Кажется, что предыдущие годы прошли впустую. Было какое-то призвание… А ведь мне ещё и двадцати нет.
Так я написала следующее стихотворение, хотя всем говорила о том, что оно не обо мне, а Мише Лермонтове.
В полусне, нет, во сне,
В чуть белëсой пелене,
Пролетает, как в тумане,
Жизнь моя недолгая
(Четвертины века нет!)
С долгими тревогами —
Двадцать лет.
Нет, не утешай, не стоит —
Не замедлишь бег:
Вот уже рука выводит:
«Мой окончен век».
Как ужасно в девятнадцать
(Даже в двадцать!) лет
Убиваться – упиваться,
Заклеймив стихом весь свет!
Тёмной, тяжкой, бренной жизни
Жду конца.
Мне не быть поэтом света —
Горечью травлю сердца.
Вариант:
Мрачным взглядом, томным взглядом, бледностью лица
Правлю стихотворным мраком,
Горечью травлю сердца.
Мне не быть поэтом света:
Тягостная жизнь поэта
Ждëт конца.
Про правлю стихотворным мраком. Тут прямо Гиппиус проскальзывает.
Внезапно поняла, что писать о себе не как о себе, а как о не-Принцессе-Несмеяне проще. Вот и буду я дальше сказку свою писать.
Я – никто. Песчинка. Даже не мыслящий тростник.
Я ничего не запоминаю и не помню.
У меня не выходит шутить так же смешно, как у моей подруги.
На свете нет ни одной темы, в которой я бы разбиралась хорошо.
У меня нет работы. А кто-то уже работает в Останкино, учась на филфаке. Кто-то за деньги редактирует. Кто-то не работает, но читает много книг и смотрит много фильмов.
Повесила себе на стенку флажки (сама нарезала и расписала) со строчкой You’re so f***in’ special из песни Creep моей любимой группы Radiohead. Эту растяжку я подарила соседней комнате, хотела соседку поддержать. А потом сняла её по-тихому из-под потолка и повесила рядом с подушкой.
Ну, шутите, что именно прослушивание Radiohead вогнало меня в депрессию. Шутите-шутите. Да только вот что я вам скажу. Нельзя впасть в депрессию по собственному желанию! Нельзя! Понимаете? В уныние – да, в печаль – да.
А депрессия подкрадывается из-за угла, накрывает тяжёлым ватным одеялом, сбивает тебя с ног навзничь и не слезает, паршивка, пока ты её не начинаешь пугать.
А напугать её сложно: она тебя по рукам и ногам сковывает.
***
Иногда я сижу на паре. Рядом со мной – подружки, с которыми мы сейчас пойдём в столовую и будем пить морс из облепихи, который там так вкусно варят. А всё равно на душе как-то…
Как будто в груди кто-то выдолбил пещеру, в неё влетел ветер, и никак не может из неё выбраться. Поэтому воет и стонет.
Пустота это тоже пространство
Я его заполняю нещадно
Несчастно
Желчью зависти
Горечью горести
Обиды болью
Раньше часто
Теперь реже
Реже режу себя на куски
Чтобы дальше и меньше
Я когда-то умела чинить
Разбитое сердце радостью
Я когда-то умела лечить
Разбитые кисти пластырем
Я когда-то умела любить
Со всеми печалями-радостями
Стереть бы печали ластиком,
Не оставив ни капли на будущее
Потому как
Время кончается вечностью
***
Только после фразы You’re so f***in’ special идёт:
But I’m a creep,
I’m a weirdo,
What the hell I’m doing here?
I don’t belong here.
Вот уж точно, я урод. Да ещё и завистливый. Об этом – в следующей главе.
