Говорят, ребята в тот день видели над селом радугу.
Да только с тех пор многое в том селении переменилось!
Богач торговлей занимался, а бедняк землю пахал.
Только вдруг посыпались проблемы на богача, то товар с браком ему привезут, то при продаже его торговки ткани перемеряют ему в убыток, то вдруг покупатели жаловаться стали, товар обратно несут, кричат:
– Что, мол ты нам такое продал? Разве это сносить ещё можно? Оно ж всё по швам в разные стороны расползается!
А богач только за голову схватился, день и ночь сидит, убытки подсчитывает. И что делать дальше не знает. Хоть лавку закрывай!
А бедняк вышел утром в поле, осмотрелся. Хорошо взошли всходы, даже там, где, как ему весной помнится, семян не хватило.
– Знатный урожай в этом году! – подивился «Здоровья и Удачи!».
А вечером к нему в гости брат приехал, помог, да часть урожая на ярмарку отвёз, вернулся с подарками: новым кафтаном для брата, да саженцами вишни.
– А что? – говорит, – Будем деревца сажать! Хорошая у тебя земля!
А потом и яблони посадили.
Прошло несколько лет.
«Может кому сгодится» совсем разорился, ходит по своему дому в обносках, да прошлогодние сухари доедает.
А «Здоровья и Удачи!» живёт хорошо, дом новый просторный они с братом построили, за садом ухаживают. Яблоками, вишней, зерном и картошкой торгуют. И все его товар нахваливают. А он цены не заламывает, да обходителен одинаково со всеми.
Вот как бывает! Кто к другим добр, тому и Бог помогает!
(07.03.18г.)
(сказка)
Жил был на деревне один молодец, красивый, да статный, вот только родом не знатный. Звали того молодца Павлуша, и любил Павлуша бить баклуши, а по-нашему говоря, бездельничать. Бывало спит он до обеда на печи, сопит, да похрапывает, а рядом котейка домашний посапывает.
Ближе к обеду мать будила Павлушу:
–
Вставай, сыночек! – говорит, – Уже тень за плетень, так и день к вечеру клонится. Вставай! Ещё успеешь солнышку поклониться!
–
Ну, мама! – возмущался тот.
–
Вставай! Вставай! Я уж щи и кашу сварила! Да спекла каравай! – мать ему говорила.
Ну и как тут не вставать? Раз уже разбудила мать?! К тому же в животе пусто, урчит утробно, явно хочется пожрать.
Потянулся Павлуша, зевнул во все уши, да с печи слез.
–
Одевайся! Да воды сходи принеси! – говорит ему мать и ведро подаёт.
–
Ну, так умыться бы сначала, да позавтракать хорошенько! – говорит Павлуша.
–
Так вот и сходи за водой! А то чем умываться то будешь? Ты поди не кошка, не языком же! – отвечает мать.
–
Ну ладно! – сокрушённо вздыхает Павлуша.
Вот ушёл он на колодец за водицей, а мать к иконе Божьей матери припала и молится, говорит ей такие слова:
«Матерь Божья, прошу тебя, молю, уж научи ты моего сыночка уму-разуму! Дай ты ему работёнку какую, что-ли! Стара я уже стала, а вдруг помру, так сынок мой совсем без меня, родненький, пропадёт! Ух, боюсь я за него! Сердце моё материнское всё в тоске, да в тревоге по нём! Уж я – мать, так и ты – Божья Матерь, научи сына моего уму-разуму! Прошу-молю тебя! Услышь рабу свою Евфросинию!
Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!»
И перекрестилась трижды двумя пальцами.
Встала старушка с колен, вздохнула тяжело, да за тесто для пирогов принялась, опара к тому времени знатно поднялась.
Вернулся Павлуша с колодца, принёс полведра воды, мать на него посмотрела и спрашивает:
–
Где же это ты, Павлуша, так долго ходил? И отчего ведро то не наполнил как следует?
