– Она ноги не поранила? – Почему то шепотом спрашиваю я Лешку, присаживаясь перед ним на корточки, и крепко держа за руку, чтобы он опять не исчез. Не дай Бог!
– Неа – ааа! – Лешка мотает головой из стороны в сторону и с его вихров сыплется солнечная пыль. – Как только туфель порвался, я ее посадил на пенечек.. Она такая смешная. Как в сказке совсем.. Маленькая. Сердиться не умеет по – взрослому. Хотела телефон даже выбросить, раз никто не отвечает. Я отобрал. – Лешка ведет меня вдоль берега к тропинке, которая поднимается к обрыву, к ежевичным лесам – чащобам. – Грэг, а это правда, что она тебе свою кровь дала? Она что, вампир?
Я фыркаю. Мне не до смеха. Но фыркаю. Непроизвольно.
– Балда ты, Лешик. Какой же она вампир? Это я, выходит, вампир. Мне же ее кровь перелили.
– Как? Из бутылки, что ли? Собрали и перелили?
– Да нет. Через трубочку. Из руки в руку. Из вены в вену. Два часа.
– Ух, ты! – В полном восторге, с каким – то затаенным страхом, смотрит на меня Лешка. – Я теперь знаю, почему ты ее любишь так, не можешь без нее. Она волшебница. У тебя ее кровь…. Ты ее до смерти будешь любить. И после. Я знаю. Мне папа легенду такую читал.. И сказал потом, что это про Вас с феем. Ну.. Я это и без него знаю… Догадался сразу. Я тоже так хочу.
– Что – так? – уточняю я. Для проформы. Молниеносно ведь догадываясь, о чем речь.
– Так, как вот – ты… Чтобы не дышать. Не мочь дышать. Это – клево. Только, блин, девчонок нет же таких. У нас в классе вон, все герлы.. Задаваки.. Не хочу в гимназию эту – сердито бурчит Лешка. – Там все, блин, крутые… Костюмы модные… телефоны, айпады.. А мне отец айпад не разрешает в школу носить. Разобью, говорит. Может, и правда, – пожимает плечами маленький оруженосец – мудрец. – Там парты скользкие, с наклоном каким то.. И крестный фей говорит, что телефон нужен просто, чтобы – звонить. Или сказать: «Люблю». А если некому сказать, то его надо выбросить.. Зачем он тогда?. На, вот держи. Лешка достает из кармана поношенных вельветовых брючек телефон фея. – Звони еще отцу, а то как же идти? Ты ее не донесешь, а сама она не дойдет.
– Там Антон. Он донесет. До машины. Можно попросить. – отвечаю я севшим, хриплым голосом, с трудом отрываясь от навязчивого эха внутри меня. Эха, звучащего ясным тенорком Лешки: «Хочу, как ты! Чтобы не дышать. Ты ведь ее до смерти будешь любить. И – после»…. Эха, которое говорит чистую правду. Несмотря на свой восьмилетний возраст.. Или… восьмисотлетний…?
ОСЕННИЙ ВАЛЬС ФЕЯ. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. НАЧАЛО.
– Георгий Васильевич, да найду я, что Вы! Не волнуйтесь, руки – ноги есть – Машет мне рукой, выглянув из кухни, Литягина, и через минуту хлопают дверцы шкафа, звенят тарелки, блюдца, чашки, фужеры для вина, простые, с гладким рисунком снежных крапинок и тонким силуэтом березы каплей туши.
Фей сам расписал эти бокалы, по трафарету, в минуту настроения минора, когда за окном, в городе, летел хлопьями снег, перемешанный с крапинами дождя. Противно, мокро, холодно было.
…Фей тогда лежал на диване, укрытый пледом. «Нянчил» температуру, противную, мелкую, как малиновый жук: 37,3. Но чай с малиной отказывался пить наотрез:
– Не могу, любимый! Сердце выскочит и так.. Бух, бух.. Дай мне и еще вон ту кисточку.. – Пальцы фея были перепачканы краской, тушью. Не только пальцы, но даже и нос..Я улыбаюсь, вспоминая это. Она всегда немного похожа на ребенка, мой фей….
