Я выловила сферу Гестии
Под тем утёсом, где поют
Достойные ей жёны гимны.
И я запела, голос дивный
Пронесся над морской пучиной.
Я попросила у богини —
Хочу любить, любить мужчину,
Но на земле, не в волнах синих.
Молчал эфир, ни дуновенья,
Ни проблеска мне, ни виденья…
И я запела песнь морскую
Про красоту и глубину,
Про то, как без любви тоскую.
Но песнь моя зовет ко дну.
Не жажду я такой любви —
Мужчину юного обвив
Тяну его в пучины моря.
И холодеют губы быстро.
А чайки моей песни вторят.
Моя любовь – всегда убийство.
Как ни любила бы я страстно,
Моя любовь – всегда несчастна.
На охоту
Я душу зарыла под старой оливой,
Где шепчет ручей у корней.
А сердце своё трём собакам скормила,
Чтоб были быстрей и сильней.
Явился охотник на чёрном коне.
Явился за мной.
Ко мне.
– Идём на охоту, – мне всадник сказал,
– Ты видела зверя во снах.
Ты видела тысячи пастей оскал,
Две тысячи огненных глаз.
Ты видела Страх
И Смерть
И свет, что угас.
И я начала охоту за ним
Длиною в две тысячи лун.
Хитёр этот зверь и неуловим,
Следами его я иду.
И возвращаюсь
К старой оливе
В цвету.
Предсказание
Бросила тины, бросила ила —
спрятала солнце в омуте тихом,
волны звала и когтем крутила,
грозы напела, вызвала вихри —
всё, чтоб тебе и в море не выйти.
Рыбьему глазу, ракушкам в пене
пела вопросы, узнала судьбу.
Ждёт тебя смерть и ждут тебя тени,
ждут тебя вздохи с русалочьих губ.
Врут, что судьбу свою не изменишь.
Лучше растить ячмень и пшеницу,
лучше остаться в объятьях милой,
чем мертвецом на дно опуститься,
чтобы кораллы стали могилой.
Лучше в руке оставить синицу.
Только я зря накликала вихри —
ты так упрям, что не чувствуешь страх.
Лишь на мгновенье волны утихли,
в море уже ты уходишь с утра.
Плачет моя земная сестра.
Не дождалась тебя – умерла.
Бросила тины, бросила ила —
спрятала солнце в омуте тихом,
волны звала и когтем крутила,
грозы напела, вызвала вихри —
всё, чтоб тебе в том море погибнуть.
Медведица-принцесса
Стан девичий и руки девичьи… Так неправильно и непривычно быть без когтей и быть без клыков, слышать из горла крик, а не рёв. Я вырывалась – сил не хватило в теле девчонки тонком и хилом, будто засохшая старая ветвь. Взяли, скрутили, упрятали в клеть.
И привезли меня в замок под вечер.
Как ни старалась, не снять человечью кожу – под нею не угольный мех, а мясо и кровь… под ней – человек.
В шелка нарядили – всё порвала, тупыми зубами грызла шелка. Корону надели – та треснула. А в голове всё крутится песня… «Была ты медведица, станешь принцесса…» Зачем на мелодию вышла из леса?
Скоро устала, упала без сил – кто-то в одежды меня нарядил, из золота враз надели венец…
– Милая, что же вы, ждёт вас отец, ждёт вас и мать, и заждался жених! Долго скрывали принцессу от них в шкуре медвежьей в лесу колдуны. Но всё позади, и вы спасены! Как же прекрасно, удачно и славно, что прибыл волшебник в замок недавно.
В зал привели меня – люди вокруг, на лицах их радость, а не испуг, будто не видят зверя средь зала. Клятый волшебник, я б его разодрала! Но нет среди этих ужасных людей того, кто пленил меня песней своей.
Хотела бежать – не слушались ноги, звенел в голове пронзительно-строгий приказ, мне навеянный странною песней : «Останешься в замке принцессой-невестой…»
