Для Табуретки это было величайшим откровением и шоком. Вот, мол, мой далёкий предок имел божественную природу и участвовал в таких передрягах и исторических процессах. Но ведь и мне досталось не маловажное – быть седалищем почти Моисеевым и не для книжников и фарисеев, но для поклоняющихся Творцу в Духе и Истине.
Художник не писал икон, но и живописью уже не занимался. У него было особенное благословение – писать лица людей, усопших, лежащих на смертном одре, если родственники согласны. За глаза молодые певчие с клироса насмешливо называли это занятие художника – Жмуропись, но альбомы с лицами ходить смотрели. А с недавнего времени все рисунки были отсканированы и доступны в сети Интернет. Красками или маслом художник писал только тех, чьи лица были как лица ангелов, остальных только светописью, т.е. фотографией. К фотографиям были сделаны пояснения, определяя несколько категорий скончавшихся: 1) не крещённый, 2) крещённый, но не воцерковлённый, 3) воинствующий атеист, 4) еретичествующий, 5) раскольник, 6) считающий себя безгрешным, 7) инославный иноверец. На картинах, как правило, были запечатлены постоянные прихожане, деятели Церкви и несколько младенцев и отроков, чьи родители после утраты воцерковились. Но однажды в сторожку зашёл незнакомый мужчина лет пятидесяти и слёзно просил нарисовать посмертный портрет жены, завтра похороны. Художник предложил присесть мужчине на табуретку, прежде чем объяснить, что кроме фотографии скорее всего ничего не получится. Мужчина на вид был раза в четыре тяжелее художника и табуретка тут смалодушничала, испугалась, вот, мол и пришёл мой последний сиделец. Мужчина присел, табуретка заскрипела, застонала, но не сломалась. «Слава Производителю сидений и сидельцев! Ни на одно сиденье Творец не допустит сидельца тяжелее, чем оно сможет выдержать!» – проскрипела табуретка, но никто, кроме Адресата этого не разобрал. Художник лишь подумал, что пора бы подправить, подклеить своё компьютерное кресло. Мужчине было совсем не до чужих скрипов и он уговаривал и уговаривал художника, предлагая любое вознаграждение, бизнес, в отличие от любимой жены, процветает и преумножается. А жену бизнесмен и вправду любил. Поведал о том, как семь раз они ждали рождения ребёнка, женаты были более 30–ти лет, но дети погибали через полчаса после без–травматического рождения. Жена пыталась молиться и бегала в церковь, но он, когда узнал, отругал и запретил. Послушалась. Но тайком читала молитвы. Дети всё равно погибали. Муж был категорически и принципиально против всяких религий. Врачи запретили после последних неудачных родов (через полчаса после рождения ребёнок тихо скончался) беременеть, к тому же приближающийся климакс давал о себе знать. Жена внешне слушалась мужа, не ходила в храм, но молитвы дома читала, прятала молитвослов на кухне, в первый день после смерти жены муж полез зачем–то на кухонный подвесной шкаф и наткнулся. Молилась, читала, а как заслышит муж приходит с работы, прятала, значит. В возрасте 48 лет, через пять лет после последних родов, ожидался очередной ребёнок. У мужа даже мысли не было про аборт, но и надежд никаких не питал на удачу на этот раз. И жена родила восьмого. Врачи были в курсе предыдущих неудач и всё внимание сосредоточили на новорожденном, следили за часами. Полчаса прошли и ничего. 35 минут… 40… всё хорошо. Повернулись обрадовать мать, а мать уже не дышала… Муж тоже был в родовой, у головы супруги, но не следил за малышом. Он ревел, лобызая любимую. Сразу, как дитя вышло из матери, жена шепнула мужу, чтобы он не расстраивался, ребёнок будет жить, но она умрёт, она молилась об этом, умереть вместо ребёнка, чтобы он жил. И просила простить, что тайно всё же читала молитвы…
