Художник молча вынул из–под дивана мольберт и кивком головы позвал мужчину на выход.
Бизнесмен расплатился не только с художником достойным образом, но и храму позолотил купала. А вскоре и ко Причастию стал приносить своего восьмого первенца и сам причащался.
Певчие потом говорили про портрет этой женщины, что:
– Более светлое лицо в «жмурописи» вряд ли возможно. Словно водой по стеклу писано.
В сети Интернет скан картины получил Первую премию на какой–то выставке и вознаграждение перевели на банковский счёт храма.
Вознаграждение своё художник тратил опять–таки в пределах храмовой ограды и сторожки. Подремонтировал, на крышу оцинковку бросил, мебель поменял, компьютер тот же, но так на табуретке и просиживал у монитора.
Спустя шесть лет после получения премии, тёплым, осенним, воскресным вечером, художник повесив на все калитки положенные замки, уединился в сторожке. Прочёл благодарственные молитвы после Святого Причащения, утром сподобился принять таинства, присел на табуретку, а та возьми и подломись.
Если бы, обнаружив тело церковники вызвали медиков, то в заключении о смерти написали бы: «Смерть наступила в результате резкого удара затылочной части черепа об пол». Но здесь это было ни к чему, к тому же документов никаких у художника не было, а все его так и звали – Художник (за глаза – жмурописец), только священник во время исповеди называл по имени, но так тихо, что никто и не слышал. Даже на могильном кресте вблизи алтаря батюшка не благословил (нонсенс) написания инициалов, разве что надпись: «Покойся с миром, Божий человечек. Имя его, Господи, веси».
Табуретку собирать не стали, а сожгли с прочим хламом в церковной печи. А в Раю, куда Художника в ту же минуту, как под ним подломилось седалище, отнесли Ангелы и предложили отдохнуть с многотрудной жизненной дороги на инкрустированном драгоценными каменьями троне красоты неописанной, можно было узнать знакомую нам табуреточку. Художник улыбнулся трону, распознав в нём старую приятельницу, и присел.
10–11.10.2006
