Сказочница из Вракинска - страница 11
И в Саше просыпалась «заноза с красным карандашом» – так и хотелось исправить это протяжное неграмотное «ооо». И слово «отведывать» она с удовольствием бы вычеркнула…
– А ты, наша маленькая Саша́, не желаешь ли отведать ужина? – оборачивался он к Саше. – Сегодня подают крабовый салат!
– Я сейчас приду, папа, – отвечала Саша, откладывала листы с текстом, приходила на кухню, быстро ела, а потом наполняла тарелку для бабушки и приносила ей порцию в комнату.
– Ты покушай, мамулечка, – кричала с кухни Юлия Алексеевна, – а перед сном я тебе ещё почитаю!
В семье и раньше была склонность к театральности и нарочитости. Неестественности. Но с появлением Ульяны всё это проявилось с новой силой.
«Как странно, – думала Саша, – бабушка – новый человек в доме, и это она должна быть необычной деталью в привычной обстановке, а получается наоборот: её поведение мне кажется уютным и подходящим, а вся обстановка вокруг – нездоровой и даже стыдной».
И чем больше Саша находилась в этих новых обстоятельствах, тем больше убеждалась, что родители паникуют, им неловко, они не знают, как себя вести, и пытаются искусственным образом стянуть рану, края которой находятся друг от друга на расстоянии в 17 лет. Вычеркнуть эти годы из жизни, сделать вид, что семнадцати лет безмолвия и отчуждённости не было.
– Я твоя маленькая доченька, – говорила Юлия Ульяне, а после перед сном – Виктору: – Нет, я этого не вынесу. Мамочка совсем другая стала!
Саша чувствовала: бабушка холодна с Юлией, терпеть не может Виктора, но оттаивает – и глазами, и, кажется, сердцем, – когда видит Сашу; наверное, между ними может сложиться дружба.
«Какая может быть дружба между молодой девушкой и полоумной старухой», – думала Саша, но всё же перед «полоумной старухой» делала в мыслях продолжительную паузу, сомневаюсь в справедливости этого определения.
Наступило утро 31 декабря. Несмотря на то что праздновать собирались узким семейным кругом («Ох, пришлось отменить гостей, у нас дома теперь мамочка!»), на кухне кипела работа с самого пробуждения. Юлия Алексеевна аккуратно и скрупулезно готовила салаты. В оливье она предпочитала резать ингредиенты мелкими кубиками, в греческий – крупными полукружьями и кольцами, а брынзу отламывала вилкой и клала сверху на горку овощей большими неровными кусками. В крабовый салат Юлия Алексеевна никогда не добавляла рис, но всякий раз перед готовкой напоминала об этом мужу.
– Будет исполнено, мадам Жюли, – произносил он торжественно и патетично, словно для того, чтобы не варить рис, усилий требовалось в 1000 раз больше, чем если бы пришлось всё-таки сварить.
Виктор Владимирович отвечал за мясо. Уже с утра он сходил в магазин за свиной шеей, нарезал её на куски, с утра же хлебнул «коньяка» из-под французской этикетки и поэтому сейчас, укладывая на мясо помидоры, дурашливо приставал к сидящей здесь же на кухне Ульяне Васильевне.
– Тёщщщенька! Это будет великолепное мясо, нежное и сочное. Вам такого ещё не доводилось отведывать!
Вероятно, по этому слову «отведывать» можно было разгадать наречие тех таинственных стран, где в действительности разливали кондитерскую пропитку, потому как появлялось оно исключительно после употребления отцом алкоголя.
– О, mon Victor, может быть, вам не стоит пока больше пить коньяк?
– Мадам Жюли, я – трезвурчик! – словосочетание «трезв, как огурчик» Виктор Владимирович смешивал в одно слово, и Саше оно даже нравилось прежде, но теперь, когда в доме появилась бабушка, все эти слова и фразы стали казаться девушке заезженными, запользованными до неприличия! Вечное «Ты помнишь, что рис не кладём?» – хотя это не требует напоминания. И этот диалог с упоминанием трезвурчика – сколько ж ему лет? Одни и те же слова, одни и те же – предсказуемые! – реакции. Недописанный матерью роман и бесконечное перечитывание одних и тех же глав. И бесконечные же обещания Юлии дописать, и оправдания на работе: «Я не Юлька-Рулька, я скоро стану известной писательницей!» И: «Я не Рулькин муж, а муж перспективной романистки!..» И всё по кругу, по кругу, по кругу. Изо дня в день. Саша уже не ждала от родителей ничего нового, они вряд ли чем-то могли бы её удивить.