– А про бабку-то вам откуда известно?
Баба Поля смиренно положила руки на колени, и ласково поглядела в лицо своей жилицы, вконец распухшее от горючих слёз.
– Оттуда, Любушка, оттуда. Говорю же, время пришло. Пора мне тебе Линию передавать.
– Какую такую “линию”?
– Была твоя бабушка, Пелагея Даниловна, женщиной необыкновенной, владела ключами к самым истокам знахарства и ведовства. До сих пор не знаю ей равных. Матушка твоя по отцовской линии уродилась, и для Передачи не годилась. А ты плоть от плоти корень древний, волховской, который сама природа уберегла от напасти.
– Дак она чего, колдуньей была?
Баба Поля кивнула.
– И колдуньей тоже. Матушка твоя насмотрелась на её мытарства среди нормальных людей, воспротивилась Предначертанному. Как Пелагея Даниловна заумирала, то мать тебя сначала прятала у знакомых в деревне. Но ты шустрая уже была, всё к бабушке норовила вернуться. А когда твоя матушка пришла к ней, чтобы навсегда запретить вам встречаться, ей и услышалось: от Предначертанного не уйдёшь, куда бы не решил от него спрятаться.
В тот же день они с твоим отцом собрались и уехали от греха. Но, как видишь, Линия тебя всё одно к себе призвала.
Любка смутно помнила этот период детства, но бабе Поле почему-то поверила.
– Это что же, мне ведьмой надо стать?
– Не-ет, девонька, стать ведуньей невозможно, для этого ею надобно родиться.
Любка пришла в себя и решила встрепенуться.
– А если я не захочу!?
– Так никто тебя неволить не будет. Можешь хоть сию минуту к прежней жизни возвращаться.
Любка вздрогнула всем телом, вспомнив о своём решении отравиться, а ещё пуще о постылых связях с нелюбимыми мужиками, да подобными ей самой вертихвостками.
– Ты пока, голубушка, думаешь, я покажу тебе одну вещь. Накидывай плащ, и пойдём со мной, здесь недалече.
Они прошли несколько кварталов по ночному городу и подошли к огромному зданию больницы. В приёмном отделении вахтёрша, увидев поздних посетителей, начала ворчать, но тут же признала знакомую.
– Чего это ты, Захаровна, ни свет – ни заря шастаешь, неужто по работе соскучилась?
Баба Поля отшутилась, но тут же серьёзно добавила:
– Да вот племяннице её будущую работу хочу показать.
Вахтёрша с пониманием закивала.
– Это хорошее дело. Нынче молодых на тяжёлую работу калачём не заманишь. Ступайте с богом. Сёдня как раз Игорь Моисеич дежурный.
В токсикологическом отделении на Любочку пахнуло густым, насыщенным запахом лекарств и ещё чего-то неопределённого, но при этом пугающего.
– В токсикологию, девонька, поступают все отравленники. Вот тут палата, где людям, у которых почки плохо работают, аппаратом помогают кровь очищать. В этой, я смотрю, нынче угорельцев поместили. Кровь у них необыкновенная, почерневшая.
Любочку действительно замутило, она вся покрылась липкой испариной.
– Пойдём-ка отсюда, а то сомлеешь раньше времени.
Баба Поля ввела её в большую просторную палату с зарешечёнными окнами, где лежали преимущественно женщины.
– Вот, моя хорошая, сюда бы ты угодила, если бы уксуса попробовала.
Любочка поначалу ничего особенного в пациентах не заметила. Но вдруг ближняя к ней девица как-то странно кхекнула и из неё исторглось не то хрипенье, не то рычание издыхающего зверя. Любку всю обдало холодом, рот у неё сам по себе открылся, а душа сжалась, словно от удара.
– Ой, что это?
Баба Поля положила руку на лоб страдалицы и тихо проговорила:
