Не такого добродетельного человека со временем выставит он, который бы лишь размышлял всё о высоком да всё о прекрасном, которое непременно ожидает нас в будущем, а сам так себе, ничего, мужиком о добродетели таким слогом заговорит, что мужик руки в стороны да так с распахнутым ртом и застынет, точно под видом добродетели поднесли ему уксусу добрый глоток.
Нет, такого добродетельного человека выставит он, который, может быть, и говорит и рассуждает о добродетели, как свойственно всякому человеку, но которого главнейшая добродетель заключается именно в том, чтобы делать, неукоснительно, непрестанно делать добро не только для себя самого, но ещё больше другим, Всё богатство души, которое имеет его добродетельный человек, не растекается в пламенном слове, а скромно покоится в доходном хозяйстве, в устроенном честно суде или в посильной помощи пусть даже и первому встречному постороннему человеку, однако же в помощи не словом, но делом, которое издавна было дороже и добродетельнее любого высокого, идущего даже от самого сердца речения.
И не пристало ему намекать на явление такой добродетели этим поспешным неряшливым слогом, с частыми повторениями одного и того же, словно и сам он ещё недостаточно верит себе или недостаточно понял себя. Его добродетельный человек окажется просто-напросто хозяйственным, дельным, прикладистым ко всему, что ни есть на земле, и оттого мужественней, дельней должно сделаться и самое слово его.
И он старательно скреб и чистил этот важный абзац, вытравляя неряшество, добиваясь решительной сжатости речи, пока не преобразилось каждое слово, даже из тех, которые как будто остались на месте:
«И можно даже сказать, почему не взят. Потому что пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку; потому что обратили в рабочую лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил на нем, понукая и кнутом и всем, чем попало; потому что изморили добродетельного человека до того, что теперь нет на нем и тени добродетели, и остались только ребра да кожа вместо тела; потому что не уважают добродетельного человека. Нет, пора наконец припрячь и подлеца. Итак, припряжем подлеца!..»
Он затем и припрягал подлеца, чтобы выставить ярче тщедушную слабость нынешнего добродетельного человека-бездельника, не умеющего и шагу ступить, чтобы приложить свои словесные добродетели к жизни, тогда как подлец при всей очевидной недобродетельности своей перед нынешним добродетельным человеком-бездельником обладает бесценнейшим преимуществом виртуозно обделывать всякое дельце, к какому не приводит его извилистый недобродетельный путь, так что есть чему и поучиться добродетельному человеку-бездельнику у подлеца.
Да что там поучиться! Такой деятельный подлец подороже добродетельного бездельника и сам несет в себе крепкое семя своего возрождения, только попади подлец как-нибудь на иную дорогу, ведь его подлость принадлежит ему не по закону рождения, а внесена в него и приклеилась небрежением к человеку сначала невежеством равнодушных или жестоких или жадных родителей, затем нашим заблудившимся обществом, увидевшим свой идеал в богатстве безмерном да в чине хоть одним только рангом повыше того, какой заслужил, генерала или министра лучше всего.
И была рассказана вся неправедная жизнь подлеца, и напоследок было сообщено, как пришел Павел Иванович Чичиков к мысли скупить мертвые души и заложить их в ломбард. И следовало извинение перед читателями за то, что именно такой непрезентабельный невзрачный герой попался ему под перо и выставился в первой части поэмы на вид:
