Скобелев (сборник) - страница 15

Хивинский хан, по соседству с владениями которого шла эта созидательная работа, занял поначалу выжидательную позицию. «Мол, посмотрим-поглядим, как себя в дальнейшем поведут неверные». На удивление воинственного владыки русские стали настойчиво предлагать мир. Соглашение могло вполне состояться, если бы в дело не вмешались английские советчики. А уж по части плетения интриг дипломаты с берегов Туманного Альбиона имели прочные навыки. Хан уступил нажиму и напрочь отказался вступать в какие-либо переговоры с представителями русского командования. За отказом последовали шаги, которые до предела накалили обстановку.

Вдоль Сырдарьи пролегали караванные пути, по которым столетиями совершали переходы русские купцы. И вот караваны, ведомые ими, стали бесследно исчезать. Следы исчезновения явно вели в Хиву. Нападения на мирных торговцев сменились внезапными набегами на кочевья кара-киргизов, принявших добровольно российское подданство. Хивинские ватаги наглели час от часу и буквально вели охоту за каждым русским. Туркестанский генерал-губернатор К. П. Кауфман сообщал в Петербург, что в хивинском плену томятся сотни соотечественников и он располагает достоверными сведениями о том, что с невольничьего рынка в Хиве русские пленные отправляются в соседний Коканд, а оттуда их переправляют в Персию. Существовал даже ценник, по которому русские стоили гораздо выше других рабов. Цена на мужчин колебалась от ста до двухсот тиллей[14], на женщин она достигала трехсот тиллей. Сердобольное российское правительство моментально отреагировало на письмо Кауфмана, выделив на выкуп из неволи три тысячи рублей золотом. Но хан и тут заартачился, и когда генерал-губернатор предложил ему вступить в торг, с поддельным возмущением промолвил: «Я не могу взять в толк, каким образом пять или десять русских, живущих в Хиве по дружбе, могут стать яблоком раздора».

Факты, однако, свидетельствовали о другом. Захват русских стал сущим бедствием. К. П. Кауфман доносил в Петербург: «Не предрешая времени, мы должны идти на Хиву, хотя бы только для освобождения наших соотечественников, томящихся в тяжелом плену».

Скобелев приехал в Туркестан, когда подготовка к походу на Хиву была в самом разгаре. И вот здесь горячность и недостаток выдержки сослужили ему плохую услугу, став причиной натянутых отношений с некоторыми офицерами, пренебрежительно отзывавшимися о нем как о петербургском выскочке. Скобелев умел постоять за себя и дважды дрался на дуэли. Кауфман вынужден был сделать ему выговор и откомандировать в Тифлис.

Но наместник на Кавказе великий князь Михаил Николаевич рассудил по-своему. Скобелев пришелся ему по душе неординарностью мышления, порывистостью, неуемным желанием проявить себя. И Скобелев вновь пересек Каспий, получив назначение в Мангышлакский отряд полковника Н. П. Ломакина. В состав экспедиции против Хивы также вошли Туркестанский, Оренбургский, Красноводский отряды и Аральская флотилия. Общее руководство осуществлял К. П. Кауфман.

Воспитанник инженерного училища Константин Петрович Кауфман происходил из незнатной немецкой обрусевшей семьи, исповедовавшей православие. Всю свою офицерскую молодость он провел на Кавказе в стычках с горцами, немало сделал и для укрепления Прикаспия. В нем удачно сочетались качества военного инженера и войскового командира. За штурм турецкой крепости Карс во время Крымской войны был награжден саблей с надписью «За храбрость». Обладая обширными военными знаниями, организаторским талантом и будучи человеком честным и принципиальным, он двигался по ступенькам военной карьеры без помощи всемогущего родства и связей. До прибытия в Туркестан в 1867 году участвовал в разработке военной реформы, некоторое время находился в свите императора, затем заведовал канцелярией военного министерства и два года занимал пост Виленского генерал-губернатора. Высокой требовательностью и заботливостью о людях завоевал в армейской среде весомый авторитет.