– В Абхазии иначе описывают эту ситуацию.
– Э, не слушай – все врут!
И заодно объяснил также, почему местные мужчины так странно реагируют на приезжих женщин.
– Понимаешь, за иной тбилисской красавицей ухаживаешь-ухаживаешь, но та остается неприступной. А русскую женщину в ресторан сводил, шампанским угостил – и она на все готова!
Подбросил меня до гостиницы и пообещал проводить на автобус.
Из номера я позвонила Кетеван. Но она быстрым полушепотом проговорила, что очень занята – и сегодня, и завтра.
– Не печалься, в следующий раз увидимся! – ободрила я.
Впоследствии и другие сокурсники из братских совреспублик будут ссылаться на чрезвычайную занятость, сделавшую невозможной нашу встречу. Как, например, Марет Пак в Таллине, где я тоже оказалась в командировке. А Валера Мардарь, издали завидев меня на кишиневской улице, и вовсе стал переходить на другую сторону.
С Валеркой я впервые попала на хоккей. Кажется, играли ЦСКА с «Ротором». Мы решили болеть за «Ротор» и так кричали, что мужики, сидевшие поблизости на скамейках, начали нехорошо посматривать. Мардарь сказал, что мы журналисты и готовим материал о психологии болельщиков. «К примеру, вы какие испытываете чувства, когда наблюдаете за матчем?» – порадовал он остроумным вопросом дядьку, беспрестанно хлопавшего себя газетой по колену. Тот сдвинулся по скамейке – от нас подальше. Но взамен прильнул коротко стриженый мордоворот и начал длинно описывать Валерке свои чувства.
«Ротор» проиграл.
В отличие от взрывных южан, Марет поражал пуленепробиваемой невозмутимостью. И способностью сохранять, если и не трезвость ума, то хотя бы вертикальное положение тела, когда остальных тяжкий груз потребленного спиртного уже валил с ног. Иной раз в комнате у мальчиков дым стоял коромыслом: крики, хохот, звяканье стаканов, гитарные всхлипы – и над всем этим, скрестив руки на груди и рассеянно улыбаясь, непоколебимо возвышался Марет.
Под стать ему по росту в нашей группе был только Фархад из Ташкента. Он даже в 30-градусный мороз носил шляпу, хотя я и предлагала одолжить вязаную шапочку Дэма. На мой день рождения Фархад оставил в нашей комнате подарок. С порога я увидела на кровати что-то большое и серое, в крапинку, как будто в подушку уткнулся носом еж. Это была дыня. Как раз выпадали выходные, и родители предложили устроить празднество дома, поскольку Дэм отбыл в Мурманск на практику. И мы с Аглаей улетели в Кишинев (билет на самолет тогда стоил 21 рубль и папа пообещал компенсировать расходы). Поглядывая в окошко на облака, поддерживавшие под крылья наш самолет, дочка поглаживала лежавшую на коленях дыню, словно та была живая.
Вообще-то, Фархаду нравилась Кетеван. А та, по-моему, вздыхала по Марету, хотя и уверяла, что ее никто не интересует – в Тбилиси ждет жених. В нашей шумной компании Кетеван держалась несколько особняком. И зимой очень мерзла. Мы вместе отправились покупать для нее теплое пальто. Изделия совпрома висели тусклыми рядами, и я подумала, что дело наше безнадежно.
Однако же, нашли! Такое длинное пальто с большим воротником и хлястиком, болтавшимся сзади едва ли не на уровне колен. И когда тоненькая Кэт бежала в нем на занятия, прикрывая поднятым воротником медальный профиль, то даже стильно смотрелась. В ответ на «Кэт», она придумала называть меня «Ликой». «Ликой» я потом представлялась редко – держала про запас.
