– Не могу! Не умею! Не стану! – дернулась, было, я.
Но он коротко тюкнул меня по лицу и, когда я запрокинулась назад, ударил под дых. Я согнулась, хватая воздух, и тот ловко вставил в рот пенис, как будто всегда проделывал это только таким способом. Пенис был, что называется, роста ниже среднего, и надолго не задержал.
Отплевываясь, я выпрямилась, и то ли меня сзади подтолкнули, то ли сама рванулась. Пролетела кубарем по склону, завершила последний кульбит на обочине и кинулась к проезжавшему такси.
– Быстрее! Уезжаем! Давай на Малую Бронную, 13! – выкрикивала я московский адрес Сударушкина и дергала таксиста за рукав.
– Куда едем? – мрачно переспросил водила.
– Я ж говорю – на Малую Бронную!
– А это где?
– Послушай, в Москве все таксисты Малую Бронную знают!
– Так то в Москве. А мы в Тбилиси.
– Останови! – еле выговорила я и выскочила из авто. Потом меня долго тошнило-выворачивало на придорожные кустики. А когда вернулась в салон, таксист протянул огромный клетчатый платок.
– Я вчера прилетела. Встречалась со здешними друзьями. А возле «Аджарии» меня похитили.
– Похитили? Кто?
– Они не представились. Хорошо еще, не сломала шею, пока скатывалась с насыпи!
– Впервые слышу, чтобы у нас в центре города людей выдергивали! А ты кто?
– Я журналист. Меня отправили в Армению написать про землетрясение. То есть, про нынешние восстановительные работы. А я попутно решила Тбилиси посмотреть. Посмотрела! И что вы тут все за уроды такие?
Я вцепилась в него, затрясла и, кажется, хотела укусить. Остановив машину, он обхватил меня и стал поглаживать, приговаривая: «Успокойся-успокойся!» Я попыталась вырваться, но потом затихла. А он продолжал поглаживать – все более энергично и настойчиво, шумно задышав.
Мы стояли где-то на окраине, кругом было темно и безлюдно. Разве, по близости могли колесить те бандиты, что умыкнули меня от гостиницы. И водила попался огромный – ручища обхватом в придорожный столб. Такого не одолеть, пожалуй!
Я попыталась перехватить инициативу: «Давай завтра встретимся. Хотя бы приведу себя в порядок!»
Он запыхтел и потянул за кофточку.
– Подожди! – неминуемое насилие следовало превратить в паритетный половой акт, минимизировав проявление агрессии. – Расстегни лифчик. Теперь погладь, вот здесь. Поцелуй, ох, пожалуйста, поцелуй! Нет, больно не надо делать. Ведь приятнее, когда нежно-нежно. Давай покажу – расстегни ремень.
И слегка куснула его за толстое ухо.
«Милица, Милица!» – рычал он, вдруг обнаружив в моем имени раскатистые «р-р», и так раскачивал машину, что она грозила перевернуться. И, наконец, рванул с горы своего живота – в пропасть.
Черт знает что!
Потом мы заснули даже. Но поутру, когда в окна забило солнце, он уже буравил меня неприязненным взглядом. И было видно, как в мохнатой его башке скрежещут шестеренки мыслей про то, что его обманули, конечно, и, на самом деле, я обычная проститутка и просто не поладила с клиентами. И самое смешное, я сразу загундосила в тон: «Отчего мы скуксились? Рули в гостиницу, дорогой! Ой, а где моя перчатка? Ты не сидишь ли на ней?»
И между ног у него пошарила.
Так бывает: если кто-то рассказывает о своих печалях, высматривая ответную насмешку или злорадство, и тогда злодейский отблеск-таки проскальзывает по твоему лицу. Хотя ты и не относишься к разряду людей, которых радует, что у соседа корова сдохла. Со мной такое тоже случается, вероятно, из-за профессиональной привычки эмоционально подстраиваться под собеседника.
