Гай пролистывал на экране графики поставки оборудования, отмечая в графах те позиции, которые понадобятся в ближайшие три месяца. Скукотища. Здесь его держала только зарплата и полное нежелание возвращаться в Минск, пока вся история с Кирой не сотрётся из памяти. Хорошо, что хоть не набил тату с её именем, была у него такая дурацкая мысль. Он лениво просмотрел новостные сайты, почитал, что делается на родине. Как всегда, Лукашенко был в ударе, занимался истинно президентским делом, устраивал разносы своим министрам за каких-то обосранных коров. Фото коровы прилагалось. Когда же это закончится, думал Гай лениво. Это ещё одна причина не возвращаться домой. Там были лишь апатия, стагнация экономики и руководящий всем невежественный и жестокий председатель совхоза. В Туркестане, кстати, президент тоже творил какую-то дичь, но местные говорили, что, по сравнению с прошлым главой государства, придушенным во сне, новый является образцом здравомыслия.
Гай реально замёрз, сидя за столом. Он поискал пульт от кондиционера и нашёл его под ворохом бумаг у своего соседа Саши, который отвечал за все сантехнические и вентиляционные работы. Наверное, поэтому пульт и лежал у него на столе. Гай прибавил несколько градусов температуры. За стеной кто-то громко кашлянул. В отделе инженерного обеспечения был кто-то живой. Гай проверил состояние своего счёта. За двадцать месяцев он скопил больше тридцати пяти тысяч евро. Ещё пара лет здесь, и он сможет купить квартиру практически в любом месте, где захочет. Он подумает об этом после, решил Гай. Скоро ему предложат очередной годичный контракт, и он его подпишет. Зарплата должна вырасти на пять процентов, а если он как следует поупирается, то сможет выбить и десятипроцентную прибавку. Станиславович советовал ему быть с итальянцами пожёстче, потому что им не удастся быстро найти адекватного специалиста на его место.
И хрен с ней, с Кирой, пусть сосёт член, кому захочет. Гай давно отписался от всех её соцсетей, но знал, что она вернулась из Турции, у неё с тем турком почему-то ничего не склеилось. Он не чувствовал злорадства, просто какую-то сладкую боль внутри себя, в которой было что-то порочное. Здесь про Киру никто не знал, а на вопросы, есть ли у него девушка, Гай отвечал правду, то есть отрицательно.
Здесь женщин было мало, ещё меньше симпатичных. Они работали в основном в отделе закупок, в отделе инженерного обеспечения и отделе делопроизводства. Несколько женщин было и в управлении промышленной безопасности. Гай не думал заводить с кем-нибудь роман, Кира надолго отбила у него желание романтических отношений. Он иногда ездил со своими коллегами в Муграб поразвлечься, но у него эти развлечения не шли дальше алкоголя, кальяна или гашиша, хотя в секретных, знакомых только завсегдатаям заведениях можно было воспользоваться услугами местных проституток, в большинстве своём не очень молодых, не очень красивых и не очень чистоплотных. Ни одна из них ни разу не вызвала у Гая даже желания прикоснуться, не говоря уже о желании потыкать в неё членом. Уже почти год него не было женщины, но это не доставляло никаких неудобств. Он просыпался со стояком, но мастурбировать или трахаться не хотел. Примерно раз в месяц ему снился смутно-эротический сон, наутро он просыпался с липкими трусами, и со вздохом плёлся в душ. Другие его коллеги были просто помешаны на сексе, занимали душевую кабину по полчаса, а один из молодых инженеров прямо во время планёрки на площадке, в которой участвовал туркестанский руководитель с молодой помощницей, извинился, встал, ушёл в строящееся здание насосной и через пять минут вернулся. Гай после совещания тоже зашёл в насосную за какой-то надобностью и обнаружил прямо на стене несколько подсыхающих белёсых пятен. Лично ему молодая помощница турекстанца даже не понравилась, наверное, из-за небольших, но заметных усиков. Если такое растёт у неё на лице, можно представить, что творится у неё под мышками и южнее.
