И порно некоторые смотрели, почти не таясь, в рабочее время прямо на рабочих местах. Во время командировки Гай с удивлением обнаружил в себе какую-то брезгливость по отношению к контенту только для взрослых, которую он не замечал на родине. К счастью, самые активные любители порнухи сидели в дальнем конце кабинета, а его ближайшие соседи ‒ сантехник Саша и электрик Юра ‒ больше интересовались автомобилями и компьютерными играми, чем буккаке и милфами.
Гай ещё немного поизучал альбом с чертежами следующей площадки, при каждом перелистывании страницы просыпая на себя песок, набившийся между листами бумаги. Он рассеянно стряхнул мусор с одежды и в очередной раз убедился, какие у него теперь худые коричневые ноги, как у эфиопского марафонца на олимпийском забеге. Каждый раз, когда он звонил домой по скайпу, мама ахала и спрашивала, нормально ли он питается. С питанием всё было нормально, а с желанием есть ‒ не очень. Здесь было слишком жарко, а его аппетит на жаре притуплялся. Казалось, его желудок съёжился от жары, и в него просто не влезало столько пищи, как раньше, в холодном северном Минске. Котлеты и салата, которыми он пообедал, он насытился до вечера. Не стоит забывать также о тех ломтях дыни, которыми угощал его Станиславович. Иногда на него накатывала пищевая ностальгия, и безумно хотелось тех продуктов, которые достать здесь было нельзя ‒ сала, солёных огурцов, настоящих белорусских драников. Но человек привыкает к любым условиям, привык и Гай. Он часто вспоминал где-то прочитанную историю о том, как молодой монах жаловался старому отцу-пустыннику на засилье саранчи. Старик отвечал: когда саранча попала мне в похлебку в первый раз, я все вылил. Затем, во второй раз, я выбросил саранчу, а похлебку съел. В третий раз я съел все, и похлебку, и саранчу. А теперь, если саранча пытается выбраться из моей похлебки, я отправляю ее обратно.
Гай вышел в коридор и отправился к себе в комнату. Спустился по лестнице, вышел в удушающую жару и вошёл в прохладу жилого модуля. Его комната была на втором этаже. Комната, логово, номер, лежбище, блок ‒ все называли места своего обитания по-разному. Для Гая это была комната, просто комната в двенадцать квадратных метров с койкой, столом, парой стульев, шкафом, кондиционером и маленьким холодильником. Туалет и душ ‒ направо по коридору. Убирались здесь часто, итальянцы наняли какую-то местную компанию, принадлежащую двоюродному брату главы местной администрации. Если глава сменится, сменится и фирма. Здесь бизнес был устроен именно так. Гай помнил, это уже произошло однажды за время его работы. На еженедельной планёрке присутствовало десятка полтора местных, все при должностях, а через неделю, на следующем совещании зал заполнился совершенно незнакомыми Гаю людьми. Должности были те же, а люди, занимающие их ‒ новые. Они, как и их предшественники, смотрели на сидящих напротив европейцев такими же ничего не выражающими загадочными чёрными глазами. Гай шёпотом спросил Лонского, руководителя проекта, что случилось. Сменился местный диванбек, отвечал Лонский тоже шёпотом, новый из другого каната, и на все должности привёл своих родичей. Это показалось Гаю забавным, и даже напомнило немного родную Беларусь, где президент тоже тасовал руководителей разных уровней как аферист-картёжник перебирает карточную колоду, чтобы облапошить доверчивого лоха. Как всегда, в роли лоха выступает народ, что здесь, что в Беларуси.
