Их с Арджаном обвенчали в раннем детстве. Ему было десять лет, ей – семь. Но уже тогда она понимала, какое положение ей придется занять. Она шла к алтарю, высоко подняв голову. На священника, совершавшего обряд венчания, она смотрела свысока. Он что-то сказал ей насчет смирения и стыдливости, но не увидел никакого результата. Девочку его слова не смутили. Она еще выше подняла голову, а в глазах вспыхнули огоньки презрения.
– Впервые вижу такого удивительного ребенка, – сказал священник, помазав мирровым маслом ее лоб. Он помазал ее первой, хотя должен был отдать право первенства Арджану. Спохватился. Мазнул лоб Руфины во второй раз. Она посчитала это знаком свыше. Подумала:
– Я получила двойное благословение на право стать королевой. Значит, я буду повелевать вечно!
С тех пор прошло немало времени. Руфина-девочка уступила место девушке, женщине, матери и лишь потом появилась повелительница. Она сидит в высоком кресле с округлыми подлокотниками и смотрит на юношу, благодаря которому она пережила и радость, и боль.
Их взгляды встречаются. Леонель бросается к ногам матери, утыкается лицом в ее колени и стонет:
– Ма-моч-ка, ми-лая мо-я, прос-ти, прос-ти ме-ня.
Водопад слез выплескивается из глаз Руфины. Она наклоняется, целует сына, гладит его по вздрагивающей спине, говорит:
– Все хорошо, мой мальчик. Все хорошо. Все позади. Мы снова вместе.
Восковая фигура губернатора оживает. Он подходит к жене и сыну, гладит их и смущенно басит:
– Полно вам, полно. Воды и так повсюду полно, мы же на острове.
Руфина запрокидывает голову и звонко смеется.
– Да-да, Арджан, я совершенно забыла, что слезы портят внешность. Мне не следует их лить. Пусть возвращаются обратно, в глаза. Или нет, пусть навсегда высохнут. У нас больше не будет повода для слез. Никогда. Так ведь, Леонель?
– Так, – ответил он, поднявшись. – Слез не будет, если ты позволишь мне привести в дом Марианну?
Руфина перестала смеяться. Вновь стала холодной, неприступной повелительницей.
– Нет. Я этого не желаю, – сказала она слишком резко.
– Дорогая, – вступился за сына Арджан. – Мы должны ее принять. Люди давно говорят о том, что мы прогнали единственного сына, что…
Руфина поднялась, посмотрела на мужа, проговорила с вызовом:
– Арджан, люди всегда что-то говорят. Им больше нечего делать. Их интересует все, что происходит вокруг, они мастера собирать сплетни вместо того, чтобы отыскивать бревна в своих глазах. Мнение обывателей мне неинтересно. Здесь, в этом доме, решающее слово за мной!
– Но пойми, дорогая, мы… – заговорил Арджан не очень уверенно. Руфина его перебила:
– Мы примем эту девушку тогда, когда я этого пожелаю! Пока у меня нет настроения общаться с ней. Я еще не налюбовалась сыном. Леонель слишком долго был в разлуке с нами. Мне необходимо узнать все, что с ним произошло за эти годы. Я не считаю нужным посвящать чужого человека в наши семейные тайны. Потом, когда все встанет на свои места, когда воцарится мир в наших сердцах, тогда мы встретим избранницу Леонеля с надлежащими почестями.
– Ты права, Руфина, – Арджан поцеловал ее холеную руку. – Позволь мне заняться делами?
– Ступай, – проговорила она с улыбкой. – Нам с Леонелем есть о чем посекретничать.
Губернатор поклонился и вышел. Руфина указала сыну на стул, сама уселась в свое любимое кресло.
– Хочу узнать, известно ли твоей избраннице, чей ты сын?
– Нет, мама, – ответил он. – Я сказал ей только о том, что наша жизнь на острове будет особенной, потому что я вхож в губернаторский дом.
