Хилда и я скрылись за ближайшей липой, дабы не спугнуть грациозную группу, которая прошла в нескольких десятков футов от того места, где мы укрылись.
– Чудесно, – сказал я. – Какие они милые.
– Да, – кивнула сестра. – Тут ты, определенно, прав.
Шла группа оленей не в том же направлении, что и мы, так что, преследовать группу мы не стали, хотя и был соблазн пойти за ними по пятам, выяснить, куда они идут. Где то уютное местечко, где они обитают. Быть может, мы могли бы повстречать их сородичей. Но, вместо этого, мы двинулись дальше, минуя дубы и клены, липы и осины, многие другие виды, которые я не смог бы назвать. Солнце не выбиралось из-за туч целый день, а, ближе к вечеру, дождь полил вновь. Нам очень хотелось, чтобы яркий солнечный диск пролил свой золотой свет. Когда облака заволакивают небосвод, даже самая яркая зелень вокруг блекнет и сереет. Ночью ветер бушевал в высоких кронах, волнуя обитателей ветвей, но никак не нас, внизу. Здесь, у оснований стволов, все спокойно.
Я спросил у сестры, чем же заняты ее мысли, когда вдруг понял, что мы провели уже четверть часа в молчании, не перекинувшись хотя бы единым словом.
– Я слушаю ветер, – ответила она пространно Хилда. – Он меня успокаивает. Попробуй.
Я тоже прислушался к ветру. К его стенаниям в вышине.
– Похоже на крик, – заметил я. – Или даже плач.
Мне казалось, что он, ветер, скорбит или вспоминает кого-то близкого, кого-то, кто ушел и с кем он не может быть рядом, но о ком думает постоянно, а бушующие эмоции выражаются в виде яростных порывов в небе, срывающих листья, которые пролетают целые мили, несомые на крыльях стенаний и воспоминаний. И так целую вечность. Целую вечность, эти голоса взывают к кому-то или к чему-то. Подобные мысли у меня самого вызвали чувство печали. Для кого эта песня? Может быть, он или она слышат ее в ночи, но не могут ответить на призыв.
К вечеру следующего дня, в конце концов, небо прояснилось и пролески залило золотое солнечное свечение. И вся природа кругом преобразилась. И цветы стали ярче, и трава сочнее, а птичий хор стал слышаться звонче и ярче. Пасмурные дни миновали и над Лесом Дождей воцарились синие небеса.
Мы нашли открытую поляну. Довольно широкое пространство площадью, наверное, добрых две сотни квадратных футов, а то и значительно больше. Самое прекрасное, что теперь мы могли видеть восхитительной красоты ночное небо. Звезды выстраиваются в линии и образуют причудливые фигуры, напоминающие о самых разных вещах и животных. Вот кот, восседающий, судя по позе, на крыше дома, оказавшись там одному лишь ему, коту, известными путями. Вот белка, готовящаяся к прыжку. Какие только образы не в состоянии нарисовать воображение, когда смотришь на ночное небо, наполненное далекими сияющими точками.
Бутоны причудливых цветков фиолетовых и синих оттенков были разбросаны тут и там в траве. Мы ступали аккуратно, стараясь не задеть цветы, не примять, не придавить к земле. Хилда первой скинула обувь. Трава прохладная, все еще влажная после лившегося дождя. Высоко в небе я различил очертания вытянутой молочно-белой фигуры с темной полосой, что пролегла прямо посередине, как пояс. Фигура в окружении множества звезд. У этой фигуры есть имя – Млечный Путь. Словно кто-то там пролил действительно молоко, которое растеклось потом по всему небосводу. Поистине великолепное зрелище. И, как же здорово, что небеса открылись, а облака разошлись, обнажив великолепие далекой и холодной красоты, красоты каких-то совершенно иных, чужих для нас миров, которые мы, тем не менее, можем видеть. Мои мысли взметнулись ввысь, навстречу Млечному Пути и мириадам сверкающих точек вокруг этого завораживающего гиганта неба.
