Уже в коридоре его догнала Лена:
– Максим Сергеевич, вам от экспертов заключение передали по отпечаткам из машины Веретенникова!
– Потом, Лен. Потом.
Соколов рассеянно сунул папку в ящик стола. За три месяца расследования экспертизы превратились в бесконечный поток бессмысленных данных. Ни одного отпечатка, кроме принадлежащих самим пропавшим. Никаких следов борьбы. Никаких посторонних волос или частиц одежды.
Была только одна странность, повторявшаяся от дела к делу – необъяснимые холодные участки в салонах машин. Даже спустя дни после исчезновений термометры показывали температуру на несколько градусов ниже нормы именно в тех местах, где предположительно сидела загадочная женщина.
"И снова то же самое, – пронеслось в голове. – Локальное понижение температуры в области заднего пассажирского сиденья. Причина не установлена".
Он спешил. Внутреннее чутье, отточенное годами работы, подсказывало – это важно. Что-то должно случиться. Что-то уже происходит."
За окном сгущались сумерки, и дождь становился всё сильнее
Глава 2. Пророк в палате 237
Психиатрическая больница имени Сербского встретила Соколова гнетущей тишиной и резким запахом лекарств. Старое здание начала прошлого века, с его высокими потолками и длинными коридорами, казалось застывшим во времени. Единственным признаком современности были камеры видеонаблюдения, внимательно следящие за каждым движением в коридорах.
На проходной пожилой охранник долго изучал удостоверение следователя, сверяясь с какими-то списками.
– К кому? – спросил он наконец.
– Доктор Краснова вызывала.
– А, Светлана Игоревна… – охранник потянулся к телефону. – Сейчас позвоню.
Через несколько минут в холле появилась женщина лет пятидесяти, с усталым интеллигентным лицом и собранными в небрежный пучок седеющими волосами. На белом халате поблескивал бейджик "Краснова С.И., заведующая отделением".
Пока они шли по коридорам, Соколов отметил необычную тишину в отделении. В психиатрических больницах обычно шумно – крики, разговоры, звуки телевизоров из общих комнат. Здесь же стояла почти звенящая тишина, нарушаемая только их шагами.
– У нас все спокойно с тех пор, как поступил Залесский, – словно прочитав его мысли, сказала Краснова. – Другие пациенты… они его боятся. Даже самые буйные затихают, когда он проходит мимо.
– Агрессивен?
– Наоборот. Абсолютно спокоен. Никаких эксцессов. Только рисует постоянно и говорит странные вещи. – Она помолчала. – Знаете, за двадцать лет работы я повидала разных пациентов. Но этот… В нем есть что-то необъяснимое. Словно он знает то, чего знать не может. Смотрит сквозь человека, будто видит что-то за гранью обычного зрения.
Они миновали пост медсестры. Соколов заметил, как молоденькая практикантка торопливо отвела глаза и перекрестилась, когда они прошли мимо.
– А персонал? – спросил он.
– Избегают его палаты без крайней необходимости. Говорят, там все время холодно. И тени… – она осеклась. – Впрочем, это все предрассудки. Вы сами увидите. Пойдёмте, я всё покажу.
Они двинулись по коридору, минуя закрытые двери с номерами.
– Расскажите подробнее про вашего пациента, – попросил Соколов.
– Михаил Залесский, двадцать восемь лет, – начала доктор, на ходу листая медицинскую карту. – Поступил к нам месяц назад после попытки самоубийства. Пытался вскрыть вены, но его вовремя нашли соседи. При поступлении наблюдались острый психоз, бред, галлюцинации…
