Сквозной прыжок - страница 3

– Эй, квойна! Ты, энкак, хворый. Тебе бы к ленкарю надобно.

Сержио испуганно обернулся на голос. Высокий лысоватый мужик – судя по одежде, портовый чиновник – смотрел на него, прищурив левый глаз. Какой же глупый у местных говор! Или это только его особенность? Сержио усмехнулся. Но улыбка тут же исчезла, едва коснувшись губ юноши. Чиновник обратил внимание на сломанную руку Сержио. В метрополии такого не случалось на протяжении всего пути. Сердце юноши заколотилось. Похолодевшие пальцы напряжённо сжались в кулаках. На шее тонкими пульсирующими струйками проступили жилы. Называется, расслабился! Нужно было раздобыть местной одежды, да приглядеться к повадкам. Конечно же портовый служащий сразу опознает чужака! Это не большая земля, где всем плевать на твой вид, даже такой болезненный, если у тебя есть деньги. Нет, здесь всё иначе. Нельзя было забывать об этом!

– Энто ты агде влупился? На порту или коранбле? – не отставал чиновник. – Зашмыгни к ленкарю, он тебя зараз отлечит. Вона туда итди. – Он махнул рукой в сторону отдельно стоящего высокого здания ярко-желтого цвета, которое сразу выделялось среди белоснежных городских построек.

Сержио посмотрел в указанном направлении. Действительно, ему не мешало подлечиться: перелом уже почти сросся, и, разумеется, неправильно. Рука шевелилась, но эти движения выглядели неловкими и несколько нелепыми. Боль продолжала отдаваться в локте и кисти, пусть уже и не так сильно. Сперва это не давало ему покоя, особенно по ночам. Но со временем он попривык и всё меньше обращал внимание на изувеченную конечность. Но всё же она была сломана, и это ощущалось. Чтобы выйти на контрабандистов и с ними уйти на материк – оказаться вне зоны досягаемости деворской инквизиции, как наказывал отец, – руки и ноги должны быть целыми или хотя бы рабочими. Отец… Сержио попытался представить, что стало с домом Ройдан. Прошло уже шесть недель со дня происшествия. Наверняка, новости о трагедии дошли до Верховного Совета и инквизиторы уже рыщут по замку и близлежащим деревням. Что стало с отцом, с матерью, со всеми, кто был ему дорог? Неведение угнетало, но Сержио не мог позволить себе обратиться к бывалому торговцу или трактирщику за последними слухами о доме. Нельзя привлекать внимания. Если только не подслушать разговоры контрабандистов – таких же отбросов, выживающих за чертой закона. Вот и появилась ещё одна причина найти их. Но сперва всё же надо разобраться с рукой.

По пути до больницы Сержио то и дело прислушивался к разговорам местных. Вот уж этот их говор! Не то, что в метрополии! Нет, только послушайте их! Слова порой коверкались до неузнаваемости. А как они их произносят! Хотя стоит признаться, выглядели они тоже так себе. У юноши промелькнула мысль, что, быть может, язык определяет образ жизни и особенности поведения. Относись к нему с пренебрежением и не заметишь, как сам превратишься в оборванного доходягу.

Больница оказала на Сержио не менее неизгладимое впечатление. Познавший в детстве только прелести домашнего врачевания, юноша ужаснулся, впервые оказавшись в обычной лечебнице. Жалкое зрелище. Калеки да страждущие, травмировавшиеся случайно и не очень, – все в ожидании, когда разрешат зайти к лекарям. Ещё и один только вход в здание – и тот платный. А коли нет денег, то терпи и надейся, что боль когда-нибудь пройдёт. Ну или просто умри. Это бесплатно. Интересно, до лекарей вообще доходит хоть малая толика того, что берут на входе стражники?