Утром третьего дня вышли на территорию Голландии. Дома стояли так близко от железнодорожных путей, что казалось – ты едешь на трамвае. И это не отдельные участки в каком-то городе, это значительная часть пути. Но что это были за дома! Двух-, трехэтажные, отделанные кирпичом, плиткой, окрашенные во все цвета радуги, без заборов, но с участком газона, засаженного тюльпанами и другими цветами. И сами железнодорожные пути, прилегающая к ним территория, были настолько аккуратны, что составляли часть этой прекрасной картины. Это было начало июня, время когда цвели тюльпаны. В сравнении с хаосом на полосе отчуждения нашей железной дороги контраст был поразителен. Цветы не только в городах. В сельской местности ими были засажены громадные земельные участки, очень много было теплиц. Нам казалось, что это были не города, не страна, а сплошные театральные декорации суперфешенебельного театра. Громадное количество людей на велосипедах усиливало впечатление нереальности. Поезд прошел всю Голландию и прибыл на конечный пункт Хук Ван Голланд. Рельсы привели нас прямо в порт к берегу Северного моря. Оставшиеся несколько часов до отхода нашего парохода, идущего в Англию, шла погрузка овощей. Голландия первой поняла преимущества дешевой нефти и создала много отапливаемых теплиц, в которых круглый год вызревали помидоры. Наш пароход заполнялся именно этим грузом. Ящики с розовыми недозрелыми плодами грузили в трюм на верхнюю и нижнюю палубы, в проходы. У нас было полтора часа для ознакомления с окрестностями порта. Удивительно то, что береговая линия была обнесена девятиметровой дамбой, а за ней начинался массив земли, расположенный значительно ниже уровня моря. За несколько лет до 1968 года в этом городе произошла трагедия: за одну ночь при прорыве дамбы погибло несколько десятков тысяч человек. Но последствий этого заметно не было.
Путешествие на «помидоровозе» длилось несколько часов. Северное море было относительно спокойным, но волны все-таки раскачивали корабль. У некоторых ребят от качки появились признаки морской болезни. На корабле работал бар, нам уже выдали часть командировочных, и многие коротали время с бутылкой пива на палубе. Наконец, вдали показался английский берег, он оправдывал название «туманный Альбион». Мы прибывали в бухту порта Гарвич. Это достаточно скромный по размерам порт на северо-востоке Англии. Навстречу нам шла яхта с большими белыми парусами и черным крестом на главном парусе. Это своеобразное крещение на входе в страну казалось нам символическим предзнаменованием успеха нашей командировки. Причал, выход на берег, морской вокзал, поезд – все это произошло в считанные минуты. Нас сопровождал представитель фирмы “ICI”. В поезде мы впервые познакомились с одним из символов капитализма того времени, атрибутом общества потребления – алюминиевой банкой для напитков. Сопровождающий раздал пиво и заметно удивился, когда понял, что подобной упаковки мы никогда не держали в руках и, несмотря на кажущуюся простоту, не решались «дернуть» за кольцо клапана. После краткого инструктажа все стало на свои места. Такая мелочь кажется сегодня смешной, но фактически эта банка оказалась диковинкой для России до начала 1990-х годов. Значительно позже – в 1989 году, то есть двадцать лет спустя, проходя по рядам Измайловского «блошиного» рынка, я с удивлением смотрел на выставленные для продажи пустые алюминиевые банки из-под пива разных зарубежных марок. Характерно, что их выпуск за рубежом был налажен сразу же после внедрения технологии производства особо прочного дюралевого проката для авиационной промышленности. Логика простая. Новый материал разработан, но себестоимость его производства слишком высока. Направляйте «на гражданку», совершенствуйте технологию, оборудование и за счет значительного увеличения объемов производства сокращайте себестоимость материала с целью ускоренного проведения модернизации военной техники. У нас на «гражданку» в то время отправлялись лишь материалы, морально устаревшие в оборонке.
