След Дракона - страница 3

Во сне я всегда становлюсь собой настоящей. Открыла собственную глубину и даже придумала ключ, который потом открыл мне многие дороги. Стоило на ночь засыпая сказать: глубина, глубина откройся мне. Как проваливаясь в сон, я впадала в состояние собственного всемогущества, познавая собственную глубину и мудрость. Могла разговаривать с душами других людей, открывала для себя кто, о чем думает, что стоит за теми или иными событиями в своей жизни. Когда прибавились полеты, жить на земле, в реальном мире становилось еще тоскливее. И земной мир честно отражал мне все мои чувства. Большое земное зеркало отдавало обратно мне всю эту нелюбовь, каждый день. Неприятность за неприятностью, напасть за напастью.

Я смотрю на людей и понимаю, что я другая. Всю жизнь старалась быть «как все», маскировалась, мимикрировала, но я с другой планеты. Мне с ними нудно и скучно. Отталкивает их в основном стадное мышление. Основная часть всех знакомых мне лично – абсолютно не глубока, не интересна, не привлекает. Их интересы не трогают меня, т.к. в основном связаны с приобретениями чего-либо, но не с сотворением. Слишком просто. Слишком читаемы. Другое дело – в толпе иногда выхватишь взгляд и видишь, вот с твоего поля товарищ. И он тебя видит. И в этом молчаливом принятии осознание – не одинок. Кто-то еще мечтает, летает, чувствует и дышит…

Сегодня была еще одна встреча с Лолой. Я молча прочитал очередной, протянутый ей листок. Отложил в сторону.

– Расскажите о своей семье, о детстве

– Тут все стандартно и неинтересно.

Понятно, что в любящей семье я выросла бы другой.

Но это часть моей жизни, скрывать мне нечего, могу и поделиться. Отец, мать, старшая сестра.

Родители вечно заняты, не было тепла в доме, уюта. Остались воспоминания, как они приходили с работы, закрывались от нас с сестрой на кухне и сидели, ужинали, болтали о своем. Нас быстро выпроваживали из-за стола, и помню, как сидела под дверью кухни, в коридоре, чтобы быть хоть чуть-чуть к ним ближе. Сестра старше на пять лет. Садистка. Мучила меня каждый день. Получала удовольствие, когда я начинала кричать от боли или беспомощности.

Я маленькая совсем была, помню ее игры. Она кидала меня на кровать и душила подушкой. Била меня постоянно. Издевалась. Жаловаться было некому. Родители делали вид, что происходящее нормально. Говорили, что все дети дерутся. Они безумно ее любили. Точнее мать ее любила.

Меня воспитывали в строгости, я должна была всегда помогать старшей сестре, т.к. она старше, ей тяжелее. Все покупалось и делалось для нее. А я была, каким-то бытовым приложением к их картинке семейной жизни. Очень рано привыкла к одиночеству. Рано привыкла молчать и не жаловаться. Но и характер выработался в итоге и бесстрашие, и острое чувство несправедливости.

Мать меня не любила. Когда я маленькая болела, а болела я часто, и ей приходилось брать больничный, я просто сидела, заперта в своей комнате. Выходила на обед и загонялась обратно. Никаких разговоров, совместных игр. Ничего. Единственно, когда она ходила за грибами или ягодами в лес, брала меня с собой. Я ходила по лесу и мечтала там жить. Там было так спокойно. Красиво. Все свое детство я мечтала вырасти и уйти куда-нибудь. Постоянная агрессия сестры, материнское равнодушие. Я очень любила отца. Думала, что в его молчаливом спокойствии есть ко мне любовь. Потом, когда выросла, мать уже умерла, и я осталась с отцом и сестрой, он показал свое истинное отношение ко мне. Я не общаюсь с ними. И не хочу. Эти люди не дали мне ни капли любви. Не развивали. Не учили. Не вкладывались душой. Просто кормили, одевали в обноски сестры и всю жизнь и ждали – когда я вырасту. Потом, когда я выросла, я оказалась им бесконечно должна. Должна ремонтировать общую квартиру, должна их кормить, поить, быть домашней прислугой. Поедят за ужином, накидают костей куриных, прям на стол, рядом с грязными тарелками, вставали и шли отдыхать. А я, не терпящая беспорядка хваталась за уборку. Все время что-то ремонтировала дома, старалась приукрасить. Была по- сути служкой. В таких функциях меня и растили. А потом, однажды человек без лица на мой вопрос, почему я не как все ответил – Тебя такой сделали. Теперь я знаю, что сделали. Обесценили. Все что касалось меня, в доме было неважным либо высмеивалось.