Девочка уже давно чувствовала себя совершенно здоровой. Она почти не боялась этих походов. Особенно, если совсем не думать о том, что у Семки Нестерова в ту самую ночь большой грозы дотла выгорел дом. Случайно. От молнии. Сами только в чем были, повыскакивали. Хорошо хоть стоял на отшибе. Соседи не пострадали.
А на исходе второй недели ведьма вместе с настоем вынесла ей на левой ладони плоский, блестящий, серебряный пятигранник на толстой серебряной цепочке. Через определенное расстояние на ней были завязаны хитроумные узелки из тонкой золотой проволоки. Ольга потом сосчитала. Их оказалось ровно 21.
– Вот. Держи. Это твой оберег. Носи его и никогда не снимай. Никогда! На краю жизни ты позвала, и к тебе вышла ласка. Она теперь твой хранитель. Запомни! Ты никогда не должна охотиться на зверей из семейства куньих. На всех других и любую птицу – пожалуйста. Тем более что теперь жажда крови в твоем сознании будет присутствовать всегда. И с этим ты ничего поделать не сможешь. Ласка – прирожденный охотник, она отважна и осторожна. Прислушивайся к ее голосу в твоей крови, научись слышать его, это поможет тебе в трудных ситуациях. Слушай свой оберег как живой. И помни! Никогда его не снимай. Никогда. А теперь иди, девочка. Я тебе больше не нужна. Ты здорова.
***
На следующее утро дед, неистово матерясь, достал из синего железного шкафчика охотничий карабин и стал чистить его. Резко запахло железом, порохом и ружейным маслом. Ольга немедленно оказалась рядом.
– Деда, ты чего? Охотничий сезон вроде бы еще не начался.
– Да чтоб его! Тетеревятник повадился на наших уток охотиться. Пол выводка уже извел. Пугнуть его надо. Попасть не знаю, попаду ли, не уверен. Глаз у меня уже не тот стал. Катаракта, чтоб ее! А он, тварина гребаная, высоко кружит, из двустволки не достать. Вот из карабина попробовать можно. Хоть пугну и то дело.
– Деда, а давай я с тобой. Я дома в тире стреляла, вроде бы попадала.
– Ну, пошли, с чем черт не шутит, пока Бог спит!
Ольга шла на шаг позади покряхтывающего деда, сосредоточив взгляд на грозном карабине, висящем у него за правым плечом. Из-за этого, слишком пристального взгляда, она несколько раз спотыкалась, чуть не падая. Ибо под ноги не смотрела совсем.
Утка, как ей и полагалось, плавала в маленьком омутке, но утят, значительно подросших за время болезни Ольги, около нее кружилось, действительно, только пять. А на вытоптанной ребятишками и скотиной, до времени пожелтевшей траве в нескольких местах белели неровными кругами кучки перьев. Крупные, маховые из хвоста и крыльев и мелкие покровные, уже слипшиеся, изрядно намоченные росами. Возле валежного, принесенного весенней рекой бревна, где ребятишки раздевались перед купанием, лежал совсем свежий, недавно растерзанный утенок, беспомощно раскинувший уже оперенные крылья. Вместо спины кровавая впадина, безжизненная шея загнута знаком вопроса, голова расклевана, желтые лапки вытянуты назад. Над погибшим утенком вовсю трудились синие и зеленые мухи, откладывая кучками белые яйца. Ольга присела, помахала кистью, отгоняя назойливых насекомых, потрогала, расправляя, одним пальцем холодную перепонку между тонкими утиными пальцами, несколько раз провела сверху вниз, поглаживая. Потом тяжело вздохнула, поднялась, подошла и села рядом с дедом на валежину.
Старый охотник держал карабин в коленях и медленно тянул "Приму", периодически поглядывая в августовское небо, где высоко проплывали многочисленные барашки мелких легких облачков.
