Зато слева от Ольги сидел тот самый парнишка-срочник. Она не отпустила, придержала перед посадкой за руку. И тихонечко его рассматривала. Невысокий, одного роста со своей попутчицей, с приятными чертами бледного лица и резко выделяющимися на нем темными бархатными глазами в настоящих опахалах пушистых ресниц. Губы его почти постоянно беззвучно шевелились, отрешенный взгляд где-то блуждал. Похоже, он молился, а может быть, про себя радовался, что его не отправили куда ни будь в другую часть. Позывной у парнишки короткий и странный – Кристи. И военная форма шла ему, как корове седло.
Кристи, был благодарен Ольге за то, что теперь она защищала его, не давая никому обижать. А обижали его на службе почитай что все. Били не так чтобы часто, но потешались, как хотели постоянно. И все за его неутолимую привычку к чтению. Он и кличку свою, позднее ставшую позывным, получил еще в учебке, за книгу. Читал после отбоя под одеялом с фонариком случайно подобранный у мусорки грязный томик с оторванной обложкой. Когда чтеца подняли жестоким пинком и спросили, что же такое он читает, молодой боец честно ответил:
– Агату Кристи.
Взвод грянул хохотом. С того и пошло.
Так, в июне, сразу после выпускного, начался для коренного петербуржца Прилуцкого Валерия Геннадьевича вроде бы ничем не заслуженный ад, плавно перешедший от кошмара учебки до вот этого перелета на войну. И единственной защитой теперь – незнакомая светленькая девушка.
"Вертушка" пошла на снижение. До иллюминатора Ольга все же добралась. Предгорье. Внизу в окружении садов, большое и почти не разрушенное селение.
– Эжи-юрт. – Громко объявил кто-то.
Примерно в километре южнее от него находился бывший пионерский лагерь, занятый теперь военными.
И опять только вспышки памяти короткими «а потом…»
…А потом… они выгружаются и строятся. Слева местные военные быстро, но бережно несут к вертолету носилки. Одни, вторые…четвертые… Яркие свежие бинты, кое-где с алыми пятнами. У парня на вторых носилках закрывающего локтем лицо, одной ноги нет почти по колено. И высокая полная женщина средних лет в белом халате и надетой поверх него камуфляжной зимней куртке с воротником из искусственного меха. Она хлопотала, что-то говорила, регулировала очередность. И периодически оглядывалась по сторонам и назад, словно кого-то давно уже искала среди солдат и не находила.
Всем вновь прибывшим стало как-то не по себе. А потом к вертолету пронесли еще трое носилок. И лежащие на них были плотно, с головой замотаны в плащпалатки, и тоже с темными расплывающимися пятнами. Тут Кристи и вовсе позеленел. Даже икнул. А Ольгу передернуло от ледяного озноба. Вот. Так. Одни сюда, другие отсюда. Здравствуй, реальность.
…А потом эта женщина-врач что-то возбужденно втолковывала одному из командиров, щуплому, седому, едва ли не меньше ее ростом.
А впереди – мешки. Первое, что в глаза бросилось. Много. В несколько длинных рядов наложенных друг на друга стенкой, слева и справа от КПП. Судя по неровностям – с камнями. Линия обороны. Здесь уже все всерьез.
***
Ротный, майор Федорчук, неофициально – дядя Федор, смотрел на взлетающий вертолет, когда его остановила врач – Ирина Александровна. Ее монументальную фигуру в белоснежном халате и такой же шапочке ни с кем спутать невозможно. Она была из вольнонаемных и, поэтому обращались к ней сугубо по-штатски. Ирина Александровна тоже называла всех по имени, иногда добавляя отчество, (это для старшего командного состава) и неисправимо путалась в званиях. Совсем не признавала никаких ограничений в области своей врачебной деятельности и могла, если требовалось, жестко отчитать любого, хоть генерала. Но врач она была от Бога, ее все любили и уважали.
