Ирина Александровна печально сидела на своей кровати, чуть откинув голову назад, упираясь затылком в коврик на стене. Она участливо смотрела на плачущую новенькую девочку, погрузившись в свои невеселые думы.
***
Рыдать бесконечно, оно никак не получается. Как бы ни хотелось. Ольга резко села. И пофиг на всю культуру поведения. Кулаком быстро вытерла под носом, громко шмыгнула еще раз. Потом сразу двумя руками, сначала костяшками больших пальцев, потом рукавами, размазала слезы по щекам.
В комнате царила тишина. Девушки старались на нее не пялиться в открытую, но исподтишка косились.
– Ну, и дура же я! Ну, и дура! Вот, так оно всегда и бывает. И какой теперь смысл в этом контракте? – Болели разбитые костяшки левого кулака (второй раз за один день!), но в сто раз сильнее, до нестерпимости, разрываясь, болела душа. – Так мне и надо! Говорил же брат! Говорил… Не послушала.
Ирина Александровна смотрела, поражаясь. Как можно так быстро перемениться?! В штабе это была живая девушка, немного растерянная, но доброжелательная, улыбающаяся, с таинственной хитрецой в глазах. Если пятнадцать минут назад – рыдающее, разнесчастное существо, То теперь с кровати она поднялась совсем другой. Боль. Отчаяние. Тающие льдинки устремленного в никуда взгляда. То ли наоборот, застывающие от внутренней стужи озера глаз. Но все же упрямо вскинутый подбородок и накрепко сжатые кулаки. И когда она потянулась к автомату, Ирина Александровна в ужасе замерла. Если сейчас эта девочка вдруг пойдет стрелять во всех кряду налево и направо, ее не сразу сумеют остановить. Она столько успеет наворотить! Бывали случаи. Не особо афишируемые, но они были. Господи, только не это!
Наверное, небо ее услышало. Новенькая села, еще раз громко вздохнула, подтянула скрипнувшую табуретку. Она покопалась в боковом кармашке своего рюкзака, вытащила оттуда сверток. Молча расстелила на табурете тряпку, отсоединила магазин и начала чистить оружие. Сосредоточенно. Уверенно. Очень тщательно. Словно появилась в ее жизни совершенно другая цель.
Дверь распахнулась. В комнату ворвалась пышечка Люся. Тоже зареванная, с опухшей красной щекой и намечающимся фингалом.
– Девочки! – возопила она с порога – Представляете, какой беспре…– Оборвала фразу на полуслове, увидела новенькую, изумилась – Ты!!! Здесь? – И попятилась. – Нет! Не трогай меня больше! Я не при чем! Он заплатил! Слышишь, он просто заплатил мне!
Новенькая подняла на нее закаменевшее лицо, громко вздохнула и весьма внятно выговорила.
– Извини. Просто это был мой парень. Теперь – бывший. Мы с ним дома больше полугода… А потом я его в армию проводила. И ждала. Честно ждала. Почти год. – Она помолчала и повторила – извини. Я погорячилась. – И, опустив голову, продолжила чистить автомат.
Дядя Федор не забыл просьбу врача, поговорил с разведчиком почти сразу же после прилета "вертушки" с пополнением, правда, немного по- своему.
– Сержант Разгонкин, хватит в санчасти ошиваться. Военврач сказала, что тебя уже вполне можно использовать как боевую единицу. Но с ограничением нагрузки. Иначе грозилась комиссовать. Мне нужен знающий и, главное, знакомый с местностью человек для одного ответственного дела. Для тебя будет персональное поручение на продолжительный срок – сопровождающий для нового снайпера.Нужно организовать снайперскую тройку. Обучишь правилам маскировки разведчика, покажешь, что и как. Нельзя же, чтобы пополнение оказывалось здесь без опеки старших. И выбираться из переделок без прикрытия сложно. Пошли знакомиться.
