– Итак, оставим пока, кто виноват, и сосредоточимся на том, что ты сам можешь сказать о Юрии.
– А кто это? – не подумав, спросил Колька.
– Марков.
Ну и ну! Он, так называемый преподаватель, да и вся администрация, понятия не имели, как зовут Маркова!
– Он был… ну, такой… То ничего-ничего, а то вдруг взбрыкнет как молодой мерин. Что по нему – делал тотчас и без звука, что не по нраву – не делал вовсе. И ладно бы, как все, спорил бы, возражал, а то просто саботировал. А начнешь ему выговаривать, может, и примется убираться, а чаще всего просто встанет, ногу вперед, глаза белые и как глухой.
– Это как раз дело обычное, – напомнила Сергеевна, – а вот ты упомянул два происшествия, что «крысятничает» и кидается на людей. Расскажи подробнее.
Колька почесал затылок: в самом деле, чего сейчас-то замалчивать. К тому же у него самого были серьезные сомнения, виноват ли Марков в происшествии – уж больно мутным оно было.
– Дело было так. С утра пораньше заведующая приходит в столовку, а там на плите… спит Марков, рядом два пустых лотка и вокруг корки. Сожрал весь хлеб.
– Так оголодал? – переспросила Катерина, покачав головой. – В дэпээр ведь хорошие пайки. И странно даже не то, что он столько съел, а то, что заснул на столе, запершись изнутри. Он ведь как-то вошел, почему тогда сразу не вышел обратно?
– Откуда я знаю, – проворчал Колька, которому тоже эта странность не давала покоя, – может, с замком не сладил …
– Ну или кто-то подпер дверь снаружи, – предположила Сергеевна.
– И кто мог это сделать?
– Ну я не знаю, например, тот, кто крал себе казенный хлеб, а тут неожиданно непрошеный свидетель появился, вот его и заперли в столовой, чтобы не думал настучать. Версия?
– Д-да…
Если предположить, что она верна, то темная, которую устроили Маркову соседи по палате, уже совсем в другом свете предстает. И куда понятнее его поведение у директора, когда Ильич пытался выяснить, что вообще произошло. Вот это нежелание отвечать, нос кверху совершенно по-иному уже оценивается. Стучать даже на мерзавцев – западло.
– А пацаны ему еще и темную устроили, крысе такой… Ладно, давай дальше. Что с дракой?
– Налетел на одного парня, Леху Прохорова…
– Ни с того ни с сего?
И снова Колька запнулся. Драку он видел, но очень удивился. Прохоров, пусть и атаманствовал, был парень нормальный, справедливый, с чего Марков на него налетел? Становилось как-то противно. Горько от самого себя становилось, от своей кичливости и якобы правоты. Ведь все он это видел и мог совершенно спокойно докопаться до сути, а если бы докопался, то, может, и не было ничего этого… – Многих травят, но это не повод людей убивать, к тому же тех, кто ни разу не обидел.
– Ведь пора бы уже понять, – вздохнула Катерина, – и ты, и я, мы видим только то, что на поверхности, а нам надо до сути докопаться. Ладно, не все сразу. Главное я уловила: ты сам личной неприязни к нему не испытывал, ссор и споров не по делу у вас не было.
– Да я-то тут при чем…
– Ты очень даже при чем. А теперь вернемся к тому моменту, когда ты увидел погибшую.
– Умерла, значит…
– Да, но сейчас не об этом.
– И об этом тоже! Кто-то же должен ответить.
Кончилось терпение у Катерины, и она напрямую рубанула:
– Если сейчас же не перестанешь валять дурака, то отвечать будешь ты.
– Это почему я-то?! – аж подскочил с койки Николай.
– На орудии убийства твои пальцы.
– Что, только мои?! Эти ножницы пол-учительской лапали! И Марков тоже!
