Или же он все-таки искал что-то?
Тем временем дистанция между ними сокращалась. Пару раз, срезав путь, Колька его чуть не сцапал, но Марков, легконогий и в казенных новеньких ботинках, снова оторвался.
Кстати, о ботинках. Чертова подошва все же отлетела. Некоторое время Колька пробежал, волоча за собой и подметку, и портянку, потом запрыгал на одной ноге, сдернул тряпку и только потом сообразил, что собирается бежать босым по земле, из которой черт знает что может торчать. Не было времени ни соображать, ни пугаться за свое здоровье, ведь деньги вот-вот пропадут пропадом. А «дефективный» мелькал меж деревьев и был так тощ, что терялся за стволами, и Колька боялся упустить его из виду.
«Ничего, не уйдет. Некуда ему скрыться, не зная дороги» – и это было справедливо, ведь впереди уже заканчивалась полоса леса и начинались железнодорожные пути, отводы, где формировали грузовые составы. Там полно народу, Кольке стоит только крикнуть – сразу люди сбегутся и помогут поймать беглеца… Он уже предвкушал, как поддаст ему раз-другой.
Тут поднялся ветер, в небе грохотнуло, правда, еще далеко, как бы разминаясь. Марков тем временем сгоряча взлетел вверх по гравию, по крутому откосу, но тотчас взревел паровоз – и «дефективный» шарахнулся в сторону, заметался. Но соображал он очень быстро и бросился туда, где над путями уже были перекинуты конструкции будущего мостового крана. Прыгнул, ни секунды не колеблясь, ловко, по-кошачьи цепляясь за металлические скобы, проворно полез вверх.
Колька, пусть и разгоряченный погоней, ужаснулся – куда же он, дурак? Гроза же на подходе! И отчаянно завопил:
– Слезай! Дурак, слезай!
Но все бесполезно. Марков упрямо и ловко карабкался все выше, причем очень ловко, будто земля не тянула его к себе. Колька понял: если парень сейчас доберется до верха и перебежит пути, то не факт, что кто-то успеет встретить его на той стороне, кричи не кричи. И по земле за ним не поспеть – чертовы поезда идут плотно, без просвета, и это не пассажирские, которые можно пробежать насквозь по тамбурам, все грузовые.
Он, наконец, решился, плюнул на все и полез следом.
Тут загрохотало еще громче и ближе, сразу хлынул ливень.
Все, голой пятке кранты. Она, вся сбитая, стертая, истыканная невесть чем, теперь еще и скользила на мокрой конструкции, а следом за ней начали скользить и ладони. И когда это происходило одновременно, сердце ухало, казалось, что он уже срывается, вот-вот слетит вниз или на покатые мокрые крыши вагонов, чтобы тут же скатиться под колеса… Было страшно до чертиков, но Марков лез и лез, и Колька не мог отстать, просто старался не смотреть вниз. А на земле уже сбегался народ, все кричали и матерились. «Дефективный» добрался до моста, перекинутого над путями, пробежал по нему довольно далеко – и тут вдруг опомнился, замер, завертел головой и намертво вцепился в балку.
Обеими руками! – подумал Колька и тут же похолодел: «Сумки-то нет. Нет сумки. Когда он ее скинул, где?!»
От отчаяния и злости сил прибавилось, он сделал рывок и оказался на том же мосту. Теперь до Маркова было недалеко, а тот судорожно цеплялся за железяки.
Колька трусил не меньше, ведь если сейчас молния шандарахнет в мост – ему уже будет ни до чего – ни до денег, ни до Маркова. Да что там, его самого не будет. И все-таки, стиснув зубы, Колька неумолимо приближался.
Ливень все усиливался, на верхотуре свистел сильнейший ветер. Он хлестал по глазам, а конструкции вибрировали, ходили ходуном. Руки от этой дрожи слабели…
