Догадка осталась догадкой: по его мнению, налогового мента каким-то образом, скорее всего угрозами, особо эффективными благодаря присутствию слабого звена в лице супруги, заставили пересесть в микроавтобус и увезли в неизвестном направлении. Телефон? Разбили к чертям, и все. Жена? Эх, жена, жена… Насколько проще все было бы без этой досадной помехи! Очевидно, ее взяли с собой, а потом – избавились как-нибудь. Да и от него, надо полагать, тоже уже давно… и никто не узнает…
– Ой, помру я, помру я… – тихонько вывел майор, – Похоронят меня… И никто не узна-а-ит, где могилка моя!
Жалобная песнь, впрочем, посвящалась не безвестно канувшим Гуровым, а самому себе, безвинно через них страдающему. Безвинно, а к тому же бессмысленно!
Имелась у следопыта и запасная версия, но ее разрабатывать без ведома начальства было смерти подобно. Когда Пожидаев, выслушав безрадостный рапорт, махнул в сторону двери: мол, проваливай, Брага на полпути развернулся.
– Вот мы ищем-свищем, всех на уши поставили… а мальчик как таковой – был?
– Ты это о чем? – нахмурился шеф, – Какой, на хрен, мальчик? А-а-а…
– Вот именно. Может, его никто и не того? Я о чем подумал: а у них, смежников, на нашего пропавшего… часом, ничего не было?
В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь развязным щебетом заоконных птах, наверняка подслушивавших и теперь затеявших прения: сразу казнят дерзкого майора или дадут чуток помучиться?
«Ну, ты спросил – созерцая молча катающего по столу карандаш Серегу, подумал Тихон, – Сейчас получишь… и кто тебя за язык тянет?»
– Было, не было… – после физкульт-минутки ожил полковник, – На любого найдется, если поискать… конкретнее они вряд ли скажут. Но ты на всякий случай поинтересуйся… у тебя, чай, есть кого попытать, или нет?
– Уже спросил. Было. Копали под него, точно.
– И насколько серьезно? Неужто брать хотели?
– Это маловероятно, в свете родственных, так сказать, связей. А отстранить от кормушки, перевести на менее опасный, кхм… участок – легко. Так он же об этом мог и не знать… пронюхал – пасут его, связь отключил и рванул огородами… где камеры – он не хуже нас знает… сидит себе за бугром, а мы тут роем…
– М-да, возможно, возможно. А жена?
– Что – жена? Зачем?
– Не знаешь, зачем жена? Или забыл уже?.. Ох, Тиша, Тиша… Самому рвануть – это я вполне допускаю… тем более у нас границы, сам понимаешь, для разумного человека с деньгами – как шлагбаум для воробья… а женщина – другое дело. Согласен?
– Да… – нет, номер не пройдет, спихнуть ношу на чужие плечи не удастся, – Женщина, конечно…
– Вот-вот. Мужику налегке слинять – как два пальца обосцать, а бабе – не-ет… Ей же только косметики центнер нужен, платья всякие, побрякушки, туфельки-колготки… Так что давай, родной, ищи дальше. Хорошо ищи.
– Ищу, Сергей Апполинарьевич, ищу.
– Знаешь, – придержал снова направившегося к выходу Брагу начальник, – Ты думал точно как они. Извини, сразу не сказал, запамятовал…
– Кто – они?
– Эти, налоговые. Они тоже допускали возможность – слинял обормот, чтоб не взяли в оборот. На границах переполох устроили, фейсконтроль… все без толку. Поэтому и нам не сообщали – надеялись, сами найдут.
«Ага, – обозлился следопыт, – Запамятовал он, как же! Проверял, песья морда, допру я или нет… вот же мудак, прости господи!»
– Прямо так с ходу – перехват объявили? В ту же ночь? Наутро, в конце концов? Или…
– В том-то и дело, что – или. Тревогу подняли во вторник, на четвертый день, когда он, если действительно подался в бега, сто раз успел проскочить. И жену, коли всерьез намылился, мог заранее предупредить, чтоб собралась потихоньку, и аварийный запас где-нибудь организовать. Счета его неплохо бы проверить, это тоже теперь твоя задача… ну, и она. Ты, я так понял, уже знаешь, насчет нее? В смысле, ее золотишка?
