– Что была на той вечеринке при полном параде? Да, доложили. Странно, не так ли? За город, на ночь глядя, и все самое ценное нацепила…
– Вот именно. Будто знала – пригодится, и времени на сборы не будет. М-да… и в сумочку к ней никто не заглядывал, через металлодетектор не пропускал… Но ты все равно ищи, не расслабляйся.
– Я, товарищ полковник, никогда не расслабляюсь! – младший советник молодцевато развернулся и вышел за дверь с гордо поднятой головой.
Возражать командиру легче уже в коридоре, мысленно: «Еще и счета… Будто все так просто: дзинь-дзинь!.. Это банк?.. А это я. Как кто? Не узнали… странно…» Трам-тарарам!
– Почему не узнала? Тихон Савельевич, что с вами?
По полу рассыпались чашки-ложки, булочки-печеньки…
– Ах, Галина Васильевна! Вы любого сведете с ума… Я от вас совсем теряю голову! Позвольте, помогу…
– Нет, спасибо, я сама. Голову он теряет… Двадцать лет тут хожу, никто не терял… Не узнают его…
Брага натянул на лицо смущенную улыбку. Оказывается, он едва не сбил с ног заведующую делопроизводством. И что – сам с собой говорил?.. Ну, ва-аще… Нет, пора, пора… На чем мы там остановились?.. «Вам, банкирам, нас, ментов, полагается узнавать с полуслова! Теперь узнали? То-то же… А доложьте, дорогие мои, в темпе вальса, и поточнее, сколько там у вас лимонов на счете во-от этого беглого гражданина, вашего клиента?.. И в сейфах уж заодно гляньте. Откуда знаю?.. Откуда надо, оттуда и знаю… И помедленнее, я записываю!.. Ах, как мы все испугались!.. Да-да-да, конечно-преконечно, сей момент!.. Расстарались… Ох-хо-хо!.. А ведь неважные дела твои, Тихон свет Савельевич! Ох, неважненькие… прямо скажем, херовые делишки!»
Между тем проклятый список определенно содержит пока непостижимые для следственного рассудка нюансы. Брага с первых минут пытался выискать среди фамилий и дат какую-то если не закономерность, то привязку – к месту, времени, событию, но – тщетно. А ведь она есть, есть, надо только уловить, и тогда клубок пусть не развяжется в одночасье, так хоть ниточка-зацепка появится, а потом – дело техники, опыта, упорства, в конце концов!
Опыт, опыт, сын ошибок… А если интуитивная версия о «самопохищении» главного фигуранта все-таки ошибочна, то и продолжать-то он не сможет – идти некуда, впереди глухая стена и по бокам темно. Сереге опять звонили, намекнули на строгие меры в случае чего. Чего? Ясно чего… не найдешь ты, найдут тебя, и тогда уж мало не покажется – ни самому начальнику, ни уж тем более тебе, без пяти минут пенсионеру. И будешь ты тогда уже не без пяти минут, а – тут же, мигом, как только выяснится: толку с тебя никакого. И пособие назначат отнюдь не такое, на какое ты, горе-сыщик, надеешься, а совсем, совсем другое… Неужели ошибся?
Именно это пришло на ум после ознакомления со слезными письмами отца-матери, точнее отцов-матерей – и Гуровы, и Демьянцевы, папа-мама Светланы, в один голос просят найти пропащих, твердя: ничегошеньки об их судьбе не ведают, подозревают самое худшее и надеются лишь на доблестных сыщиков. Получается, в самом деле канули не по своей воле? Ибо он, налоговый хват, наверняка знал, на что идет, заранее все продумал, приготовился залечь на дно… но женка его – молодая, слабая… просто женщина, в конце концов… она ни за что не удержалась бы, чтоб не сообщить матери: «Не волнуйся, мамочка, я жива-здорова…», нет, не удержалась бы – она же не разведчица какая-нибудь, а обычная баба, начинающий, блин, предприниматель. Хозяйка аптеки.
