— Иллариандр? — бормочу, чуть не спрашиваю, что он тут делает. Впрочем, бросаю взгляд в окно — день уже в разгаре, даже солнце изволило выглянуть из-за осенних туч.
— Расстроена?
— Ну что ты. Просто... читала долго, — ох, голос какой охрипший с непривычки!
Иллариандр наклоняется, а я только и могу думать о возвращении в свой чудесный сон. Ну и слабо о том, что, может, нужно зубы почистить?
Иллариандр целует в щеку, вызывая неожиданное глухое раздражение. Хоть бы никто из Слепых не увидел!
— Ты в брюках очень соблазнительна, — шепчет вроде даже заигрывающе.
— Я так спать хочу, — вяло протестую. — Не думала, что ты с утра придешь. Может... позже?
— Могла бы и подумать! Раз вчера не получилось, а сегодня вечером свадьба Хармаса.
— Мог бы и предупредить.
— Ноэлия, — не припомню, чтобы муж со мной таким тоном разговаривал. Холодный, чужой, пугающий. — Ты должна меня ждать всегда. Если ночные чтения мешают, значит, не читай. Забеременеть — твоя главная задача. Не выучить законы. Не перебить своему Стражу ночной поход по шлюхам. Не вникнуть в обязанности моих придворных. Не ввести новую моду.
— А что я могу для себя? — не выдерживаю. Я ведь императрица, а не инкубатор, как выразилась Алма!
— О своих желаниях ты должна думать во вторую очередь. А в первую — о том, когда я к тебе приду и чем сможешь меня порадовать. И всегда быть готовой к этому.
— Но... — начинаю, так и тянет сказать, что не хочу я его ничем радовать! Да не решаюсь, бросаю взгляд на дверь, почему-то надеясь, что появится Дарсаль, оттащит от меня императора... Не появится, конечно. Наверное, я все еще во власти ночных фантазий.
— А если ничем не можешь, — ледяной голос, стальной взгляд, забиться бы куда-нибудь, чтобы не видеть. Давно мне не бывало так страшно. Нависает надо мной, пугая до одури. — Значит, просто ложишься в кровать, раздвигаешь ноги и ждешь.
Задыхаюсь от смущения и возмущения, Иллариандр отбрасывает одеяло. Почти машинально упираюсь руками в его грудь.
— Ты поняла меня? — голос заставляет вздрогнуть, вспомнить, что здесь я в его власти и защиты ждать неоткуда. Даже Дарсаль ничего не сможет против повеления императора.
— Можно... я хотя бы умоюсь? — прошу.
— Потом умоешься. И смазывать я больше не буду, — достает из кармана коробочку, бросает на мой живот. — Хочешь — сама смазывай, это ты вечно сухая, как пустыня вокруг Астара.
— Иллариандр... что с тобой? — ощущаю, как на глаза набегают слезы. До сих пор он всегда был... ну не нежен и заботлив, но по крайней мере, не груб.
— Сначала ты сияешь от счастья, что я не приду, потом пытаешься отмахнуться от главного долга. Я должен радоваться?
Боже мой, он знает! Хочу оправдаться, сказать, что просто не успела проснуться, или даже извиниться, потому что снова с головой накрывает страх — а что будет за это Дарсалю? А вдруг его отберут, а вдруг нам запретят хотя бы читать вместе? А потом в памяти проявляются слова Иллариандра... о чем это он, какой ночной поход?!
Сердце сжимается, глаза все сильнее щиплет слезами. Закусываю губу. Муж скидывает не то халат, не то какой-то особый придворный плащ, под ним ничего. Подготовился, твою бестию!
Беру дрожащими руками коробочку, крышка никак не хочет открываться, обламываю ногти. Иллариандр вздыхает, закатывает глаза. Открывает. Она откручивается, оказывается. Стараюсь не расплакаться. Знаю, что без мази мне же хуже будет. Уговариваю, что это приятно, а вовсе не отвратительно. Себя не обману, но, может, хоть Слепых? До сих пор же получалось... каким-то непонятным образом.
