– Извините, товарищ полковник, – виновато сказал Огородников, – ночь не спал, сидел в засаде с районными операми.
– Все свободны, – продолжил Осипович, – Кротов останься.
– Ну что, Андрей? – когда все вышли, сказал полковник. – Преступления надо раскрыть, всё очень серьёзно, спустить на тормоза не получится, с нас не слезут, министр лично его будет контролировать. Такого дела у меня и у тебя в практике ещё не было, но, кроме тебя, его никто не раскроет, постарайся, как только сможешь.
– Постараюсь, Леонид Борисович, – вздыхая, ответил Андрей.
– Всё, что от меня нужно, сразу обращайся, любые запросы, любые разрешения, всё будет, – бодро говорил Осипович, – что намерен делать?
– Встречусь со следователем, помогу написать отдельные поручения по районам, на опрос соседей жертв, зайду к экспертам, может, что-то новенькое есть, может, уже идентифицировали отпечатки пальцев с зажигалки. Куликовского попрошу заняться архивом, надо искать дела, где в той или иной мере присутствуют все жертвы в любой роли. Потом сам к нему присоединюсь. Только через эти дела можно будет выйти на мотив и потом на заказчика убийств. А киллеры, даже если мы и найдём их, в чём я сильно сомневаюсь, такие профессионалы вообще следов не оставляют, на заказчика всё равно вряд ли выведут, если они вообще ещё живы. Серьёзный заказчик, скорее всего, их убрал или уберёт в ближайшее время, если это, конечно, в действительности не синдикат киллеров со своим профсоюзом. Тогда они могут убрать заказчика в случае необходимости.
– Действуй, Андрей, оперативно действуй! – звонко сказал Осипович.
Встав из-за стола, Кротов с лёгкой улыбкой спросил:
– Вы же, товарищ полковник, «наверх» о синдикате киллеров не доложили?
– Нет, конечно, – чуть не поперхнулся Осипович, – нам бы вообще работать не дали, докладывали бы каждые два часа, а к делу бы привлекли столько людей, которые для его раскрытия не нужны, что всё только бы тормозилось. Я сказал, что между всеми случаями есть явная связь, вот и всё. Кстати, пришёл отчёт о вскрытии: все умерли от того, что с ними и произошло. То есть Гусаков – от удара о землю, Мурашко погиб под поездом, а наш коллега – от столкновения машины со столбом. Версия, что Гусакова сначала, допустим, душили, а потом мёртвого сбросили с балкона, не подтвердилась.
– Я знаю, – сказал Кротов, – читал эти экспертизы.
И вышел из кабинета.
Заходя в свой кабинет, Андрей, вздыхая, сказал:
– Ну что, Павел, подкинули нам работку.
– И не говори, – ответил Куликовский, – ну давай, вводи меня в курс дела, что есть, какие наработки, какие мысли? Что будем делать?
Тогда Кротов поведал все свои предположения, догадки и факты.
– Сложить всё это в другую цепочку я не могу, – добавлял Андрей.
– Ну ты даёшь! – изумлялся Павел. – Синдикат киллеров в Минске?
– Может, и не синдикат, – возражал Кротов, – но киллеров было как минимум два, либо, в крайнем случае, был киллер и его помощник. Ну и не обязательно, что киллеры местные, может, их из Парижа заказчик выписал.
– Да, – согласился Куликовский, – всё логично, пожалуй, действительно никак по другому всё это объяснить невозможно. А если все версии, кроме одной, отпадают, то эта одна и есть единственно верная.
– Шаришь… – сказал Андрей.
– Тогда как действуем? – настороженно спросил Павел.
– Ты поезжай в архив, Осипович уже делает нам допуски, начни с дел Овчинникова, пересмотри каждый документ, очень внимательно, ничего не упуская, если там есть хотя бы просто подписи двух других жертв, Мурашко и Гусакова, неважно, в каком качестве, хоть свидетеля или понятого, судьи или прокурора, сразу откладывай. Надо найти дела, где участвуют все погибшие. С этими делами и будем потом работать. Я завтра к тебе присоединюсь, а сегодня поговорю с экспертами и следователем. Наметим план действий.
