– Я вижу, наш молодой друг уже порядком устал, – сказал Бенчли, глядя на начавшего клевать носом Вадима. – Путь из Москвы наверняка был долгим и утомительным. А тут еще и акклиматизация… Я, помнится, был в Москве около десяти лет назад. Приехал туда в самый разгар зимы, было страшно холодно.
– Да, мы, наверное, уже пойдем, – сказал Крижевский. – До скорых встреч.
Бенчли запустил два пальца в нагрудный карман, выловил оттуда визитную карточку и протянул Вадиму.
– Приятно было познакомиться, – сказал он. – Звоните, если что.
– Спасибо, непременно, – сказал Вадим, прощаясь.
Поднявшись из-за стола, молодой человек ощутил, что буквально падает от усталости. Единственное, что ему хотелось в тот момент – это лечь в постель и заснуть крепким здоровым сном.
Как только журналисты приехали на редакционную виллу, Савельев поднялся в свою комнату, и через несколько минут оттуда уже слышался громкий мерный храп. Крижевский посмотрел на часы: было около десяти вечера. Спать ему не хотелось. Самое время было отправиться в заведение госпожи Мак.
«Волгой» Николай для таких поездок никогда не пользовался. В заведение приходилось добираться на «сикло», повозке местных велорикш. Советским гражданам настоятельно не рекомендовалось пользоваться этим видом транспорта: в ЦК это воспринималось как эксплуатация человека в качестве тягловой силы. Однако с наступлением темноты, под покровом ночи, многие этот запрет благополучно обходили.
Поймать «сикло» в Пномпене не составляло никакого труда, даже после десяти вечера. Крижевский приветливо улыбнулся остановившемуся на тротуаре молодому рикше, назвал нужный адрес и опустился на жесткое, потертое сиденье. Рикша принялся неспешно крутить педали, тихо насвистывая какую-то популярную местную мелодию.
Работать в ночную смену в жаркий сезон наверняка было огромным облегчением для рикш, подумал Крижевский. Совсем другое дело – крутить педали в утренние и дневные часы, под безжалостно палящим тропическим солнцем. К тому же в одно «сикло» зачастую садились по двое, а то и по трое пассажиров, и тогда труд несчастного рикши превращался в настоящую пытку, если учитывать еще и хаотичное уличное движение на столичный дорогах. Тем не менее сельская молодежь, активно переселявшаяся в город, буквально зубами цеплялась за эту работу: крутить педали «сикло» было куда менее обременительным делом, чем по 12 часов в день стоять у станка на каком-нибудь заводе или таскать мешки и ящики на складах.
Крижевский откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он вновь подумал о своем новом коллеге, о котором пока не смог составить определенного мнения. На папенькиного сынка Савельев похож все-таки не был, да в таком случае он бы и не отправился в далекую и экзотическую для советского человека Камбоджу, а пристроился бы корреспондентом во Францию или какую-нибудь другую комфортную европейскую страну. Знания о регионе у него были весьма поверхностными, хотя общую ситуацию он себе представлял.
В любом случае, успокаивал себя Николай, такой опытный специалист, как Шахов, никогда бы не отправил за границу балбеса и недоучку. Конечно, Савельев был еще очень молод, но, быть может, это и к лучшему: молодежь всегда активнее, амбициознее и смелее своих более зрелых коллег, а эти качества в журналистике очень важны.
Рикша продолжал тихо насвистывать свою мелодию, а колеса «сикло» мерно поскрипывали, нарушая мертвую тишину ночных столичных улиц. Жители Пномпеня, как и других азиатских городов, были жаворонками: они ложились спать рано, и после девяти часов вечера город становился абсолютно безлюдным, зато к шести утра городская жизнь уже кипела вовсю.
