От чего она всё-таки бежала?
– Лёси?!
Я вздрогнула, резко обернулась и, опомнившись, попыталась изобразить приветливую улыбку:
– Мама.
Теперь, при свете взошедшего солнца, я могла увидеть гораздо больше чем в полумраке храма. Мама выглядела наоборот старше… Хотя нет, не старше, а измученнее. Моя настоящая никогда не напрягалась, считая, что её задача любить и радовать мужа, в том числе и привлекательной внешностью. Женщина, стоявшая напротив, явно часто хмурилась и волновалась, отчего на лбу уже появились первые морщинки, привыкла получать удары судьбы, немало работала. В глазах читались усталость и затравленность.
Кто смел обижать? Я пойду и в ответ обижу так, что мало не покажется. То, что мама не совсем моя, вообще не важно.
– Лёси, милая, зачем ты так близко подошла к воде?
– Почему нет?
– Лёси, ты так и не оправилась?
Я пожала плечами. Не оправилась, и с этим ей придётся смириться.
В принципе, всё, что хотела, я уже увидела. Я отступила от края, вернулась к крыльцу. Мама наблюдала за мной, я чувствовала, как она подобралась. Наверняка, с каждой секундой она подмечает всё больше изменений: мимика, жесты, манера говорить, манера строить фразы…
– Мама, я в порядке, – заверила я. – Не беспокойся, пожалуйста.
– Лёси, как я могу не беспокоиться? Ты вышла из спальни с распущенными волосами! Это же верх неприличия. А платье? Ты одета во вчерашнее, что хоть и допускается, но тоже не очень хорошо, особенно сегодня, в праздник. Это же… неженственно.
Что? Опять про женственность?!
Усилием воли я сдержалась. Новый мир – новые правила. Когда я разберусь в обстановке и твёрдо встану на ноги, я расскажу окружающим всё, что я думаю о платьях. Но сделаю я это, только будучи уверенной, что мне за подобную выходку ничего не будет. А пока терпение и ещё раз терпение.
– Мама, помоги мне, пожалуйста, переодеться? – сама я скорее запутаюсь в многочисленных юбках, чем справлюсь. Ещё не хватало ошибиться, и верхнюю натянуть под нижнюю.
Просьба маму не порадовала:
– Что же теперь будет-то? – всхлипнула она.
– А что такое?
– Лёся, благо, что ты не понимаешь. Огонь покарал тебя, Огонь опалил твой разум.
Пфф!
Э, нет, дорогая мама. Признать себя сумасшедшей, возможно, было бы удобно. Говори, что хочешь, твори, что хочешь – конечно, в границах, заступать за которые даже психам не позволено. Но я не рискну. Во-первых, слава проклятой скорее навредит, чем принесёт пользу. Во-вторых, сумасшедшему никогда не позволят распоряжаться своей судьбой самому.
– Мам, Огонь благословил меня. Я чувствовала его жар, но он не жёг. Огонь был всюду, он окружал меня.
Я несла какую-то чушь и по глазам видела, что мама мне не верит. Ладно, надо продумать, как её убедить, а пока я позволила увести себя в дом.
И замерла на пороге крыльца. В предрассветных сумерках, рассматривая контуры, я не думала, что холл будет выглядеть… Я украдкой провела по стене и убедилась, что моё внезапное дикое предположение скорее всего правда. Стены были из фанеры. Картонка, просто картонка! Мы живём в шалаше…
– Лёси? – мама заметила, как я ощупываю стены.
Я только головой качнула и поторопилась за ней.
Мама выбрала для меня светлое платье. В прошлой жизни я бы назвала цвет «поросячьим», но сейчас я без малейшего возражения согласилась обрядиться в «конфетный фантик» и скинула вчерашний наряд. Я замешкалась. Сменить бельё уйти за ширму? Белью было далеко до привычного, но в целом оно порадовало: вполне понятные хлопковые шортики и сорочка длиной до середины бедра.
