Врач кивнул на прощание и таким же твёрдым, хозяйским шагом вышел из палаты. Весьма деловой молодой человек. Удивительно, как он умудряется совмещать нейрохирургическую практику с бизнесом. Мне всегда казалось, что интеллигенция и бизнес – вещи несовместимые. У меня, например, так никогда не получалось – чаще клиент сумму называл, а мне оставалось лишь соглашаться.
– Роман… – услышал я сдавленный голос Люси. – У вас же денег нет… Где вы их возьмёте?
Люся сидела на стуле и смотрела на меня во все глаза. Страх, недоверие и в то же время надежда плескались в её взгляде. Красивые, надо сказать, оказались у неё глаза – большие, зеленовато-карие. И как раньше в погребке не заметил? Впрочем, я на женщин, обычно, не заглядываюсь, да и она на меня в погребке так не смотрела. У официанток вообще привычка – посетителям в глаза не смотреть, чтобы не вообразили чего.
Непроизвольно я окинул взглядом её фигуру. Хорошенькая, во всём хорошенькая девочка. И телом, и душой. Повезло Владику – вон как за него переживает. Честно скажу, в этот момент я остро позавидовал бармену. Более того, готов был с ним местами поменяться, под капельницей операции ждать, чтобы кто-нибудь по мне вот так же кручинился.
– Деньги? – переспросил я, отгоняя глупую зависть, и через силу улыбнулся. Где добуду деньги, ещё не знал, но, что достану, был абсолютно уверен. – Будут деньги. Не сомневайтесь, Люся, будут. Поставим Владика на ноги.
Я нарочито деловито посмотрел на часы, но спохватился по-настоящему. Начало двенадцатого. Могу на допрос опоздать, а в милиции этого не любят. Научен горьким опытом, когда неделю каждый день ходил на допросы к следователю Оглоблину. За опоздание на пять минут он меня чуть в КПЗ не определил.
– Побегу деньги добывать, чтобы к восьми успеть, – сказал я и снова обнадёживающе улыбнулся. – Крепитесь, Люся. Всё будет хорошо.
Она беззвучно заплакала и быстро-быстро закивала. Я тихонько ретировался, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Сестра-хозяйка за столиком у входа в отделение встретила меня суровым взглядом.
– Так вы не из милиции? – спросила она, встав со стула и преграждая дорогу. Облегающий халатик, надетый на голое тело, подчёркивал её возмущение. Наиболее бурно выражала негодование трепещущая под халатиком грудь.
– Увы, – развёл я руками и постарался придать взгляду обезоруживающее простодушие.
Взгляд не сработал. Будто на стену наткнулся.
– Когда придёте в следующий раз, принесёте пачку стирального порошка и лампочку. Иначе не пущу, – процедила сестра-хозяйка.
На мгновение я оторопел. Спрашивается, каким таким образом стиральный порошок и лампочка помогут Владику встать на ноги? Это уже не платная медицина, а сплошное вымогательство! Однако перечить не стал.
– Извините, сестричка, – сказал просительно, – боюсь, на покупку порошка и лампочки у меня сегодня не найдётся времени. Может, вы сами их приобретёте?
К словам я присовокупил десять долларов. Чтоб, значит, она и того и другого ящик купила.
– Хорошо, – милостиво согласилась она, пряча деньги в карман, но черты лица при этом отнюдь не смягчились.
– Скажите, сестричка, операцию будет проводить этот молодой хирург? Он достаточно опытный?
Сестра-хозяйка заломила бровь и назидательно изрекла:
– Вашему другу операцию будет делать профессор Илья Григорьевич Мельштейн!
Звучало это так, будто имя профессора я должен был знать с пелёнок и преклоняться перед его гениальностью. Я не стал разочаровывать сестру-хозяйку.
