– …Или использовать шаттл, как баржу, – закончил фразу Чарли и пожал плечами.
Пилот, как гончая, повел носом, смешно раздувая ноздри.
– А пахнет вкусно!
– Идемте обедать, – согласилась Роверто и направилась к мангалу.
Земноводное можно было назвать черепахой только с большой натяжкой. Оно скорее напоминало моллюска с тремя ножками, одна из которых служила головой. Но панцирь на брюхе от температуры стал тонким и поддавался обычному ножу. Слегка пахло подгоревшими креветками.
Мужчины заняли столик у перил, потягивали пиво. Элизабет на соседнем столике орудовала ножом. Мясо черепахи резала вместе с панцирем.
Чарли Кутельский неспеша осушил очередной бокал и спросил:
– Лев Саныч, а вам не кажется подозрительным зашифрованный сигнал, который мы приняли перед грозой?
– Кажется. А что именно?
– Может, он предназначался не нам? Элизабет, вы на шаттле не принимали никаких странных сообщений?
– Мы с Марго были в туалете. Она как раз вышла, а я зашла, когда это случилось.
Пилот замер с вилкой у рта:
– Может, сигнал отправила Моника?
– Исходящий сигнал не может вырваться из атмосферы Салактионы, и Моника об этом знала, – возразил Абуладзе.
– А если она отправила сообщение не в космос, а вашему компьютеру?
Лев Саныч вскочил на ноги.
– Отличная идея, – заметила Роверто, – Компьютер должен расшифровать файл?
– Или хотя бы посмотрим в справочнике, что означает этот код? – добавил Абуладзе.
Он с уважением посмотрел на собеседников, но не успел сделать ни шагу. Скрипнула дверь. Они обернулись на звук и застыли в немом удивлении.
В майке на голое тело Моника вышла из здания станции, слегка покачиваясь на негнущихся ногах. Не открывая глаз, девушка волокла по земле одеяло, зажав уголок в кулаке.
– Моника, как вы себя чувствуете? – Лев Саныч Абуладзе шагнул ей навстречу.
– Ты тут такое проспала! – добавил Чарли Кутельский.
Девушка, по-прежнему с закрытыми глазами, подошла к столику Элизабет Роверто, уронила одеяло, схватила с мангала остатки черепахи, впилась зубами в брюшко. Жир земноводного стекал по изящным пальцам и тонким запястьям к локтям, а когда Моника зачавкала, брызги попали на майку. Лев Саныч и Чарли смотрели на девушку, на брызги жира и норовили заглянуть под задиравшуюся майку.
Роверто с гримасой брезгливости отвернулась: «Голодные самцы! Вроде поняли, что Моника – не человек, но совладать с инстинктами не могут. Или не хотят».
Насытившись, Моника отряхнула пальцы, зыркнула на мужчин одним глазом, и представилась Лизе:
– Моника Витовв.
– Элизабет Роверто.
Обошлись без рукопожатий.
Моника обернулась к мужчинам:
– Написано же в инструкции, требуется белковая пища. Не догадались меня покормить? Заряд бы быстрее пошел.
Тут она заметила шаттл, нос которого торчал из-за ангара.
– Что случилось?
Ей вкратце пересказали события ночи.
Моника все-таки пожала руку Элизабет и холодно сказала:
– Соболезную.
Роверто кивнула. Моника отвернулась и, грациозно виляя попкой, направилась в домик. Мужчины проводили ее взглядом, заметили, с каким вызовом на них смотрит Элизабет, и одновременно покраснели. Моника хлопнула дверью.
Лев Саныч и Чарли бросились к двери. Юноша опередил встревоженного профессора, подергал ручку:
– Заперта!
– Мы обычно не закрываем двери, – пояснил Абуладзе Элизабет, которая неспешно подошла к ним.
– Моника! Откройте! Зачем вы заперлись?! – крикнул Чарли.
– Что делать будем, маэстро? – Лев Саныч приложил ухо к двери. – Тихо.
