На своих фотографиях он запечатлел ужасную картину нашей жизни. Когда я видела, как он снимает разрушенные дома, плачущие, кричащие, страдающие лица, я думала: «Как он может всё это снимать? Он же видит, как мы страдаем! Зачем снимать чужое горе?». Много лет спустя я поняла, что если бы не эти фотографии, мир бы не узнал о наших страданиях.
Антуан и Акоп, его друг, тоже молодой человек, лет двадцати пяти, – амбициозные парни, – решили как-то облегчить душевную боль детей. Антуан, прибывший из Франции, сразу же приступил к своей миссии в городе Спитак. Когда они развозили игрушки от Шарля Азнавура, помогая детям-сиротам, у них возникла безумная идея, казавшаяся практически невыполнимой: вместе с Акопом собственными силами организовать походы в лагерь на пять-семь дней в ближайшие города – Цахкадзор и Дилижан, где сохранилась прекрасная природа, не пострадавшая от землетрясения. В этот список попала и я.
Это было ещё до поездки в Италию.
С первого дня я покорила сердце Антуана своей чистотой, наивностью, покорностью и глубиной чувств. С того же дня и он покорил моё сердце своей открытостью, добротой и невероятным желанием помочь всем нам.
Он стал для меня первым лучиком света. Антуан изо всех сил старался не показывать ту чёрную печаль, которая лежала на сердцах всех нас. Он постоянно держал меня за руку. Куда бы мы ни шли с группой (нас было больше десяти человек), он всегда держал мою руку. Все детишки в глубине души хотели бы оказаться на моём месте, но за семь дней он ни разу не отпустил мою руку.
Это были мои первые ощущения радости после того дня, который разделил нашу жизнь на До и После».
***
В доме, где они остановились, было две комнаты. В одной спала Эльмира с тремя девочками, в другой – Антуан. Как-то утром спящая Эльмира почувствовала сквозь сон яркую вспышку и шелестящий звук. Проснувшись, она увидела, что Антуан стоит с фотоаппаратом и фотографирует спящих детей. Эльмира, конечно, смутилась и даже возмутилась. Впервые она обратила внимание на подобное нарушение её личных границ. Для неё было непривычно, что кто-то из мужчин, без стука и разрешения, вошёл в комнату и фотографирует. Конечно, она была ребёнком, но внутри себя она не чувствовала себя таковой. Возмущаясь, она спросила Антуана, почему он это сделал без разрешения. Антуан смутился, но, улыбаясь, объяснил, что дети так сладко спали, и он хотел запечатлеть их наивные, чистые лица.
Все эти дни Антуан не отходил от Эльмиры, постоянно фотографируя её лицо и лица других детей. Через эти фотографии он хотел передать их хрупкость и, запечатлевая их лица, хотел показать их боль. Потом все фотографии были представлены на выставке во Франции, где многие люди через судьбы этих армянских детей соприкоснулись с историей Армении, с историей их боли и страданий.
Эльмира с детства не любила, когда её жалели. Конечно, она хотела, чтобы люди чувствовали и знали её боль, какой бы она ни была, но, видя, что её начинают жалеть, испытывала жуткий дискомфорт. Поэтому она старалась вести себя так, чтобы не вызывать у окружающих чувства жалости.
Как-то раз, во время разговора с дедушкой, мамой и бабушкой, дедушка сказал, что Эльмира, похоже, не так уж сильно страдает от потери отца и брата, потому что никогда не плачет. Эти слова причиняли ей глубокую боль, ведь это было совсем не так. Мама пыталась это опровергнуть, она говорила дедушке, что каждый раз, когда она поднимала утром Эльмирину подушку, мама находила под ней множество салфеток, пропитанных слезами.
