«Нас пересадили в другой автобус, – вспоминала Эльмира, давая интервью в больнице. – Я уже не могла ходить, мужчина взял меня на руки и отнёс. Мы сидели, все плакали… Я ужасно проголодалась, нога сильно болела, и на душе было очень тяжело. Я видела только маму, бабушку, сестру и дядю. Знала, что дедушка жив, спас сестру… Куда нас везут – было непонятно. Дядя посадил меня в один автобус, а здесь маршрут изменили… Я просто сидела и молчала, даже плакать не могла. Одна женщина дала мне кусок хлеба. Я стеснялась взять, но она настояла. Я хотела есть, но когда взяла хлеб в рот, у меня стали крошиться зубы! Было очень страшно. Я выплюнула хлеб и не стала есть. Мы ехали очень долго… Землетрясение было 7 декабря в 11:41, а когда мы приехали, было уже 8-е число».
«Нас высадили, меня принесли на руках. Я думала, что мы в больнице, но мест не было – нас привезли в огромный спортивный зал. Всех разложили на полу. В зале стояло эхо от стонов, плача и криков. Врачи бегали, не успевая ни к кому. Один кричал, что умирает, другой – тоже… Я лежала на полу, рядом девочка моего возраста кричала так сильно, что врачи бросились к ней, спрашивая, что болит. Она кричала: «Нога! Нога!» Я еле сдерживала боль в ноге, но молчала, видя, что врачи и так не успевают. Думала, что у неё наверно хуже, раз она так кричит.
Врачи, наконец, подошли к ней, сняли колготки, осмотрели ногу и сказали потерпеть. Потом побежали к мужчине, другие врачи кричали: «Быстрее! Быстрее! Кровотечение!»
Я уговаривала себя терпеть: «Эльмира, тебе ещё терпимо, там человек умирает!» И я терпела, думая, как же некрасиво кричать, когда врачи всё равно подойдут. Я лежала, смотрела на окружающих и вспоминала, как пару часов назад, из окна автобуса, видела открытый стадион в Спитаке, покрытый, словно ковром, телами погибших. Некоторые ещё шевелились… Вертолёты летали, забирая кого-то…»
«Лежа на полу и ожидая, пока кто-нибудь подойдёт, я слышала крики девочки рядом. Врачи занялись ею, а я терпеливо сносила боль. Один врач, заметив меня, спросил: «Как тебя зовут?» – «Эльмира», – ответила я. – «У тебя что-то болит?» – «Да, очень болит правая нога», – тихо сказала я. Он приподнял одеяло – нас каким-то чудом укрыли, потому что было очень холодно. Увидев, что я в колготках, он спросил, не снимая их: «Сильно болит?» – «Да», – прошептала я, спокойно и тихо, в отличие от кричащей рядом девушки. – «А ты сможешь ещё немного потерпеть?» – спросил он. – «Хорошо, потерплю», – ответила я. И он ушёл. «Я потерплю, я умею терпеть, я могу ради других пожертвовать собой. Раз у неё так плохо, значит, у меня терпимо», – думала я, продолжая терпеть боль.
Пару часов я пролежала на полу, наблюдая за происходящим и вдыхая запах крови, пронизывающий огромный зал. Через некоторое время подъехали автобусы, и началась погрузка. Кого-то везли в Ереван, кого-то – в другие города. Меня погрузили в автобус, следующий в Алаверди. Я никогда не слышала об этом городе, он был очень далеко от Спитака, эпицентра землетрясения.
Спитак и Ленинакан пострадали больше всего, остальные города – меньше, дома и здания там хоть как-то стояли, людей можно было спасать. В автобусе ехала и та девочка, которая кричала. Мы периодически слышали крики других пассажиров, а я молча сидела и думала, как же меня найдут родные. Меня уже увезли из Кировакана, теперь везут в Алаверди… Как они меня найдут?
