Ответ: Написанный мною пасквиль «Мы живем…» – документ не личного восприятия и отношения, а документ восприятия и отношения определенной социальной группы, а именно, части старой интеллигенции, считающей себя носительницей и передатчицей в наше время ценностей прежних культур. В политическом отношении эта группа извлекла из опыта различных оппозиционных движений в прошлом привычку к искажающим современную действительность историческим аналогиям.
Слово «современный» на 15 строке вставлено с моего позволения.
О. Мандельштам[242]
Вопрос: Значит ли это, что ваш пасквиль является оружием контрреволюционной борьбы только для характеризованной вами группы или он может быть использован для целей контрреволюционной борьбы иных социальных групп?
Ответ: В моем пасквиле я пошел по пути, ставшему традиционным в старой русской литературе, использовав способы упрощенного показа исторической ситуации, сведя ее к противопоставлению: «страна и властелин». Несомненно, что этим снижен уровень исторического понимания характеризованной выше группы, к которой принадлежу и я, но именно поэтому достигнута та плакатная выразительность пасквиля, которая делает его широко применим‹ым› орудием контрреволюционной борьбы, которое может быть использовано любой социальной группой.
Записано с моих слов верно и мною прочитано.
О. Мандельштам
Допросил – Оп‹еративный› Уп‹олномоченный›
4 отд‹еления› СПО ОГПУ Ник. Шиваров
Приложение к протоколу допроса О. Мандельштама от 25.V.34 г.
Холодная весна. Бесхлебный, робкий Крым.
Как был при Врангеле, такой же виноватый,
Комочки на земле, на рубищах заплаты,
Всё тот же кисленький, кусающийся дым.
Всё так же хороша рассеянная даль,
Деревья почками набухшие на малость,
Стоят как пришлые и вызывают жалость,
Пасхальной глупостью украшенный миндаль.
Природа своего не узнает лица.
И тени страшные Украйны и Кубани —
На войлочной земле голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца.
Лето 32 года, Москва,
после Крыма
О. Мандельштам
Приложение к протоколу допроса О. Мандельштама от 25.V.34
Мы живем под собою не чуя страны
Наши речи за десять шагов не слышны
А где хватит на полразговорца
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы как черви жирны
И слова как пудовые гири верны
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей
Он играет услугами полулюдей
Кто свистит кто мяучит кто хнычет
Он один лишь бабачит и тычет
Как подкову дарит за указом указ
Кому в пах кому в лоб кому в бровь кому в глаз
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина
О. Мандельштам
Ник. Шиваров
ЦА ФСБ. Следственное дело Р-33487 (Мандельштам О.Э.). Л. 9–17. На листах формата А4 в клеточку. Заполнено следователем и авторизовано О.М., подписывавшим каждый лист и каждое новое добавление. Л. 18–22 – машинописная копия этого допроса, на которой следователь подчеркнул следующие места в ответах О.М.: на л. 18. – о Б.Н. Синани и о стихотворении «Керенский», на л. 19 – два абзаца, начинающиеся со слов: «В 1927 году это доверие колебалось…» и «К 1930 году в моем политическом сознании и социальном самочувствии наступает большая депрессия…», а на л. 21 – фраза «обладает качествами агитационного плаката большой действенной силы». Кроме того, на лл. 23–24 (копии стихотворений) подчеркнуты следующие строки: в стихотворении «Мы живем, под собою не чуя страны…» – первая, четвертая и девятая, а в стихотворении «Холодная весна. Бесхлебный робкий Крым…» – две первые и две заключительные строки.
